Нун Джефф - Брошенные Машины
ДЖЕФФ НУН
БРОШЕННЫЕ МАШИНЫ
Аннотация
Перед вами — эталон психоделического романа-катастрофы. Сумрачная и бесконечно сильная «сага странствий» по стране, одержимой загадочной болезнью, которая передаётся через зеркала и книги. Мир, свернувшийся с нарезки и утративший логику, сошёл с ума.
И спасти его почти невозможно. Но — стоит ли спасать?!
1
Вчера все сорвалось. Чтобы так плохо — такого у нас еще не было. Они все были дома, вся семья в полном составе, и все как один — психопаты. Пришлось уходить ни с чем. Хендерсон получила по голове.
Она обвиняет во всем меня. Нам надо было где-нибудь отсидеться, и мы вписались в мотель на окраине города. Местечко унылое, мрачное. Какие-то люди шатались по коридору всю ночь, причитали, стонали в голос. Заснуть — невозможно.
Кровь в унитазе, говно на стенах. Все зеркала и даже экран телевизора густо замазаны черной краской. Но там было дешево — и безопасно.
Нас никто ни о чем не спросил, даже когда мы сказали, что хотим снять одну комнату на троих. А утром — снова в дорогу, и ехать еще далеко. Очередная работа.
А нам оно надо? Настроения после вчерашнего — никакого. Все сидят мрачные и подавленные. Все молчат.
* * *
Мы остановились поесть. Самое лучшее, что нам попалось, — передвижная закусочная, припаркованная у шоссе на площадке для остановки транспорта. Там же стояло несколько столиков. Кормили, кстати, вполне прилично. Мы поели и приняли порошок.
Павлин сказал: пусть нам всем будет хорошо — отныне и впредь, несмотря ни на что. У него бзик насчет правил. Хендерсон поморщилась.
За соседним столиком сидела семья: папа, мама и дочка. Девочка подошла к нам. На вид лет шесть-семь; с грязными русыми волосами и как будто застывшим взглядом.
Она спросила меня: «Хочешь поиграть с моей куклой?» Я дернула за веревочку, как мне было сказано, и кукла заговорила — таким противным тоненьким голоском, растягивая слова. Я не поняла ни единого слова, но девочка так обрадовалась, словно игрушка призналась ей в вечной любви. Она завизжала от счастья и принялась прыгать на месте.
И пока я смотрела на этого смеющегося ребенка и слушала надломленный кукольный голосок, ко мне снова подкралась боль — холодная и пронзительная тоска. Я попыталась закрыться, не подпустить к себе этот холод, но было поздно. Да, поздно.
Что мне делать?
Куда идти?
* * *
Уже не один час в пути. Все было нормально, пока мы не попали в пробку. Рваные вспышки полицейских мигалок в мягких вечерних сумерках.
Любопытство, опасность, смерть — уже состоявшаяся или в процессе. Рев сирен. Машины сгоняют на одну полосу.
Полицейский показывает: проезжайте. Мы проезжаем.
Я смотрю на него в окно.
Очень молоденький, нервный. Руки в белых перчатках. Серия повторяющихся движений, по одному взмаху на каждый автомобиль. Все должно было быть очень просто: упорядочить движение, освободить проезд для «скорой».
Нонет. Впечатление было такое, словно тут исполняют какой-то сложный ритуал. Первобытный обрядовый танец.
Лицо полицейского скрыто под хирургической маской.
Его руки как будто ласкали воздух, так нежно. А потом указали прямо на меня. Руки трепетного любовника.
Но я все равно не смогла понять смысл его жестов.
Надо быть осторожнее.
Мы проехали дальше, теперь — совсем медленно, к месту аварии. Большой грузовик с прицепом лежал на боку. Его, наверное, вынесло со встречной полосы.
Должно быть, он шел на приличной скорости, потому что снес центральное ограждение и выехал где-то на середину крутого травянистого ската с той стороны дороги. Мне представи
