О'Генри - Попробовали - Убедились
О. Генри
Попробовали - убедились
Весна подмигнула редактору журнала "Минерва" прозрачным
стеклянным глазком и совратила его с пути. Он только что
позавтракал в своем излюбленном ресторанчике, в гостинице на
Бродвее, и возвращался к себе в редакцию, но вот тут и увяз
в путах проказницы весны. Это значит, если сказать
попросту, что он свернул направо по Двадцать шестой улице,
благополучно перебрался через весенний поток экипажей на
Пятой авеню и углубился в аллею распускающегося
Мэдисонсквера.
В мягком воздухе и нежном убранстве маленького парка
чувствовалось нечто идиллическое; всюду преобладал зеленый
цвет, основной цвет первозданных времен - дней сотворения
человека и растительности. Тоненькая травка, пробивающаяся
между дорожками, отливала медянкой, ядовитой зеленью,
пронизанной дыханием множества бездомных человеческих
существ, которым земля давала приют летом и осенью.
Лопающиеся древесные почки напоминали что-то смутно знакомое
тем, кто изучал ботанику по гарниру к рыбным блюдам
сорокапятицентового обеда. Небо над головой было того
бледно-аквамаринового оттенка, который салонные поэты
рифмуют со словами "тобой", "судьбой" и "родной". Среди
всей этой гаммы зелени был только один натуральный,
беспримесный зеленый цвет - свежая краска садовых скамеек,
нечто среднее между маринованным огурчиком и прошлогодним
дождевым плащом, который пленял покупателей своей
иссиня-черной блестящей поверхностью и маркой "нелиняющий".
Однако на городской взгляд редактора Уэстбрука пейзаж
представлял собою истинный шедевр.
А теперь, принадлежите ли вы к категории опрометчивых
безумцев, или нерешительных ангельских натур, вам придется
последовать за мной и заглянуть на минутку в редакторскую
душу.
Душа редактора Уэстбрука пребывала в счастливом,
безмятежном покое. Апрельский выпуск "Минервы" разошелся
весь целиком до десятого числа - торговый агент из Кеокука
сообщил, что он мог бы сбыть еще пятьдесят экземпляров, если
бы они у него были. Издатели - хозяева журнала - повысили
ему (редактору) жалованье. Он только что обзавелся
превосходной, недавно вывезенной из провинции кухаркой, до
смерти боявшейся полисменов. Утренние газеты полностью
напечатали его речь, произнесенную на банкете издателей.
Вдобавок ко всему в ушах его еще звучала задорная мелодия
чудесной песенки, которую его прелестная молодая жена спела
ему сегодня утром, перед тем как он ушел из дому. Она
последнее время страшно увлекалась пением и занималась им
очень прилежно, с раннего утра. Когда он поздравил ее,
сказав, что она сделала большие успехи, она бросилась ему на
шею и чуть не задушила его в объятиях от радости, что он ее
похвалил. Но, помимо всего прочего, он ощущал также и
благотворное действие живительного лекарства опытной сиделки
Весны, которое она дала ему, тихонько проходя по палатам
выздоравливающего города.
Шествуя, не торопясь, между рядами скамеек (на которых
уже расположились бродяги и блюстительницы буйной детворы),
редактор Уэстбрук почувствовал вдруг, как кто- то схватил
его за рукав. Полагая, что к нему пристал какой-нибудь
попрошайка, он повернул к нему холодное, ничего не обещающее
лицо и увидел, что его держит за рукав Доу - Шэклфорд Доу,
грязный, обтрепанный, в котором уже почти не осталось и
следа от человека из приличного общества.
Пока редактор приходит в себя от изумления, позволим
читателю бегло познакомиться с биографией Доу.
Доу был литератор, беллетрист и давнишний знакомый
Уэстбрука. Когда-то
