Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

О'санчес - Побег От Ствола Судьбы На Горе Жизни И Смерти (Книга 1)


О'Санчес
Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти
(Книга 1)
(Сага-небыль о Кромешнике)
Предрекая вечный сон
Двум Владычицам Времен,
На семи гнилых корнях
Ждет судьбу Кромешный Прах.
Он не добр и не зол,
Он бессилен и беспол,
Но во чреве у него
Зреет гибель и родство.
В судный день, в урочный год
В нем Кромешник прорастет.
Он, пожрав кромешный прах,
На семи гнилых ветрах
Улетит оттуда прочь,
В мир, где правят День и Ночь.
Он отринет Рай и Ад,
Встанет выше всех преград
И в безумии своем
Опрокинет окоем,
Чтобы ввергнуть в вечный сон
Двух Владычиц Всех Времен.
Глава 1
Может быть, филин
Ведает, кто проложил
Тропы лесные...
Свое семнадцатилетие он встретил на борту небольшой яхты,
зафрахтованной непонятно кем у неизвестных владельцев. Экипаж состоял из
шкипера и четверых матросов. Гек выполнял необременительные обязанности
пассажира: ни к каким работам -- повседневным ли, авральным -- его не
привлекали, а кормился он в каютке у шкипера, где трижды в день накрывался
стол на двоих. Впрочем, стол отличался только местоположением и количеством
едоков, сосредоточенных в невеликом объеме капитанской каюты или матросского
кубрика. В роли кока подвизался один из матросов: приготовив нехитрую
трапезу, чаще -- невкусно, он распределял ее среди находящихся на судне
согласно их аппетитам, а остатки, не торгуясь, выбрасывал за борт. Гека все
еще задевало такое расточительство -- жратва ведь, -- но он не показывал
виду, в конце концов не его это дело и не его деньги. В разговоры вступать
ему прямо не запрещалось, но еще на берегу Дядя Джеймс (Дудя, как его
называли за глаза) напутствовал Гека, чтобы тот не полоскал зря языком -- в
море, мол, это производит невыгодное впечатление. Гек, уже привычный к
подобным намекам и недомолвкам, понял, что от него хотят, и заткнулся
наглухо. Если столовался он в каюте, то спать ему приходилось все же в
матросском кубрике. Когда позволяла качка, Гек спал и днем, благо морской
болезнью не страдал, а свободного времени была уйма, но чаще лежал, шаря по
переборке невидящим взглядом, и невесело размышлял о прошедшем и
предстоящем. Размышлял и вспоминал свою такую короткую -- оказывается, и
вспомнить толком нечего -- жизнь, которая осталась за бортом. Или, может,
это он остался за бортом жизни? И что его теперь ждет? И когда он
вернется... если вернется? Время такое -- никому верить нельзя.
Матросы были парни простые и веселые. Говорили все больше про баб и
кабаки. Иногда вспоминали кинофильмы, кто какие смотрел, или события из
спортивной жизни. Радио было только у шкипера. Точнее, радиостанция. Каждый
вечер он лично выходил в эфир, буквально на секунды, принимал и отправлял
одному ему известные сообщения, а потом обычно слушал музыку. Гек ни разу не
слышал, чтобы он разговаривал со своими людьми на отвлеченные темы: он давал
привычные распоряжения, без особой злости матерно распекал за нарушения,
если таковые случались, а с Геком практически вообще не разговаривал -- так,
смотрел как на пустое место. Матросы его побаивались, но, по-видимому, он их
устраивал: все четверо, как понял Гек из их разговоров, плавали с ним
постоянно уже довольно давно. Работы было немного, и матросы скучали. На
судне хранился небольшой бочонок со спиртом, из которого они ежевечерне
нацеживали пол-литровую банку, затем разводили водой из расчета один к
одному в банке побольше и ставили моментально мутнеющую жидкость на час в
холодильник. Потом пили. Гек смотрел на них во все глаз





Содержание раздела