Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

По Эдгар Алан - Береника


Эдгар Аллан ПО
БЕРЕНИКА
Dicebant mihi sodales, si sepulchrum amicae visitarem, curas mea
aliquantulum fore levatas
Ebn Zaiat
"Мне говорили собратья, что, если я навещу могилу подруги, горе мое
исцелится (лат.).
Ибн-Зайат."
Печаль многосложна. И многострадальность человеческая необъятна. Она
обходит землю, склоняясь, подобно радуге, за ширь горизонта, и обличья ее
так же изменчивы, как переливы радуги; столь же непреложен каждый из ее
тонов в отдельности, но смежные, сливаясь, как в радуге, становятся
неразличимыми, переходят друг в друга. Склоняясь за ширь горизонта, как
радуга! Как же так вышло, что красота привела меня к преступлению? Почему
мое стремление к мирной жизни накликало беду? Но если в этике говорится,
что добро приводит и ко злу, то так же точно в жизни и печаль родится из
радости. И то память о былом блаженстве становится сегодня
истязательницей, то оказывается, что причина - счастье, которое могло бы
сбыться когда-то.
При крещении меня нарекли Эгеем, а фамилию я называть не стану. Но
нет в нашем краю дворцов и покоев более освященных веками, чем сумрачные и
угрюмые чертоги, перешедшие ко мне от отцов и дедов. Молва приписывала
нам, что в роду у нас все не от мира сего; это поверье не лишено
оснований, чему свидетельством многие причуды в устройстве нашего родового
гнезда, в росписи стен парадного зала и гобеленах в спальных покоях, в
повторении апокрифических изображений каких-то твердынь в нашем
гербовнике, а еще больше в галерее старинной живописи, в обстановке
библиотеки и, наконец, в необычайно странном подборе книг в ней.
С этой комнатой и с ее книгами у меня связано все с тех пор, как я
помню себя; с книгами, о которых, однако, я не стану говорить. Здесь
умерла моя мать. Здесь появился на свет я. Но ведь так только говорится, -
словно раньше меня не было совсем, словно душа моя уже не жила какой-то
предыдущей жизнью. Вы не согласны? Не будем спорить. Сам я в этом убежден,
а убеждать других не охотник. Живет же в нас, однако, память о воздушных
образах, о, взорах, исполненных глубокого, духовного смысла, о звуках
мелодичных, но печальных; н от нее не отделаешься, от этой памяти,
подобной тени чего-то, неясной, - изменчивой, ускользающей, робкой; и, как
и без тени, я не мыслю без нее своего существования, пока солнце моего
разума светит.
В этой вот комнате я и родился. И поскольку, едва опомнившись после
долгой ночи кажущегося - но только кажущегося - небытия, я очнулся в
сказочных пределах, во дворце воображения, сразу же одиноким схимником
мысли и книгочеем, то ничего нет удивительного, что на окружающую жизнь я
смотрел пристально-неподвижным взглядом, что отрочество свое я провел за
книгами, что, забывшись в грезах, не заметил, как прошла юность; но когда,
с годами, подступившая зрелость застала меня все там же, в отчем доме, то
поистине странно было, как тогда вся жизнь моя замерла, и удивительно, как
все установившиеся было представления поменялись в моем уме местами.
Реальная жизнь, как она есть, стала казаться мне видением и не более как
видением, зато безумнейшие фантазии теперь не только составляли смысл
каждодневного моего бытия, а стали для меня поистине самим бытием,
единственным и непреложным.
***
Береника доводилась мне кузиной, мы росли вместе, под одной крышей.
Но по-разному росли мы: я - хилый и болезненный, погруженный в сумерки;
она - стремительная, прелестная; в ней жизнь била ключом, ей - только бы и
резвиться на склонах холмов, мне - все ко





Содержание раздела