По Эдгар Алан - Рукопись, Найденная В Бутылке
Эдгар Аллан По
Рукопись, найденная в бутылке
Тому, кому осталось жить не более мгновенья,
Уж больше нечего терять.
Филипп Кино. Атис
Об отечестве моем и семействе сказать мне почти нечего.
Несправедливость изгнала меня на чужбину, а долгие годы разлуки
отдалили от родных. Богатое наследство позволило мне получить изрядное для
тогдашнего времени образование, а врожденная пытливость ума дала возможность
привести в систему сведения, накопленные упорным трудом в ранней юности.
Превыше всего любил я читать сочинения немецких философов-моралистов - не
потому, что красноречивое безумие последних внушало мне неразумный восторг,
а лишь за ту легкость, с какою привычка к логическому мышлению помогала
обнаруживать ложность их построений. Меня часто упрекали в сухой
рассудочности, недостаток фантазии вменялся мне в вину как некое
преступление, и я всегда слыл последователем Пиррона. Боюсь, что чрезмерная
приверженность к натурфилософии и вправду сделала меня жертвою весьма
распространенного заблуждения нашего века - я имею в виду привычку объяснять
все явления, даже те, которые меньше всего поддаются подобному объяснению,
принципами этой науки. Вообще говоря, казалось почти невероятным, чтобы
ignes fatui [Блуждающие огни (лат.).] суеверия могли увлечь за суровые
пределы истины человека моего склада. Я счел уместным предварить свой
рассказ этим небольшим вступлением, дабы необыкновенные происшествия,
которые я намереваюсь изложить, не были сочтены скорее плодом безумного
воображения, нежели действительным опытом человеческого разума, совершенно
исключившего игру фантазии как пустой звук и мертвую букву.
Проведши много лет в заграничных путешествиях, я не имел причин ехать
куда бы то ни было, однако же, снедаемый каким-то нервным беспокойством, -
словно сам дьявол в меня вселился, - я в 18... году выехал из порта Батавия,
что на богатом и густо населенном острове Ява, в качестве пассажира корабля,
совершавшего плаванье вдоль островов Зондского архипелага. Корабль наш,
великолепный парусник водоизмещением около четырехсот тонн, построенный в
Бомбее из малабарского тикового дерева и обшитый медью, имел на борту хлопок
и хлопковое масло с Лаккадивских островов, а также копру, пальмовый сахар,
топленое масло из молока буйволиц, кокосовые орехи и несколько ящиков
опиума. Погрузка была сделана кое-как, что сильно уменьшало остойчивость
судна.
Мы покинули порт при еле заметном ветерке и в течение долгих дней шли
вдоль восточного берега Явы. Однообразие нашего плавания лишь изредка
нарушалось встречей с небольшими каботажными судами с тех островов, куда мы
держали свой путь.
Однажды вечером я стоял, прислонившись к поручням на юте, и вдруг
заметил на северо-западе какое-то странное одинокое облако. Оно поразило
меня как своим цветом, так и тем, что было первым, какое мы увидели со дня
отплытия из Батавии. Я пристально наблюдал за ним до самого заката, когда
оно внезапно распространилось на восток и на запад, опоясав весь горизонт
узкою лентой тумана, напоминавшей длинную полосу низкого морского берега.
Вскоре после этого мое внимание привлек темно-красный цвет луны и
необычайный вид моря. Последнее менялось прямо на глазах, причем вода
казалась гораздо прозрачнее обыкновенного. Хотя можно было совершенно ясно
различить дно, я бросил лот и убедился, что под килем ровно пятнадцать
фатомов. Воздух стал невыносимо горячим и был насыщен испарениями, которые
клубились, словно жар, поднимающийся от раскаленного же
