По Эдгар Алан - Сфинкс
Эдгар Аллан По
Сфинкс
Во время страшного владычества холеры в Нью-Йорке [Имеется
в виду эпидемия холеры начала 1830-х годов, распространившаяся
из Европы на Северную Америку] я воспользовался приглашением
одного из моих родственников провести у него две недели в его
уединенном, комфортабельном коттедже на берегу Гудзона. В нашем
распоряжении были все обычные летние развлечения; прогулки по
лесу, рисование с натуры, катание на лодках, рыбная ловля,
купание, музыка и книги позволили бы нам провести время
довольно приятно, если бы не страшные известия, каждое утро
доходившие к нам из огромного города. Не было дня, чтобы мы не
узнавали о смерти того или иного знакомого. По мере усиления
эпидемии мы научились ежедневно ожидать потери кого-то из
друзей. Под конец мы со страхом встречали появление любого
вестника. Самый ветер с юга, казалось, дышал смертью. Эта
леденящая мысль всецело завладела моей душой. Ни о чем другом я
не мог говорить, думать или грезить во сне. Мой хозяин
отличался меньшей впечателительностью и, хотя был сильно
подавлен, всячески старался подбодрить меня. Его философский ум
никогда не поддавался призракам. К реальным ужасам он был
достаточно восприимчив, но их тени не вызывали у него страха.
Его старания рассеять мое болезненное, мрачное настроение
оказывались почти безуспешны по вине некоторых книг, которые я
обнаружил в его библиотеке. Их содержание способно было вызвать
к жизни все семена наследственных суеверий, таившиеся в моей
душе. Я прочитал эти книги без его ведома, и он поэтому
зачастую не мог понять причин, столь сильно действовавших на
мое воображение.
Любимой темой моих разговоров были приметы и знамения -
веру в знамения я одно время готов был отстаивать почти
всерьез.
На эту тему у нас происходили долгие и оживленные споры;
он говорил о полной беспочвенности подобных верований, я же
утверждал, что убеждение, возникающее в народе совершенно
стихийно - никем не внушенное, - само по себе содержит
несомненную долю истины и имеет право на уважение.
Дело в том, что вскоре по приезде в коттедж со мной
произошло нечто до того необъяснимое и зловещее, что мне
простительно было счесть это предзнаменованием. Я был настолько
подавлен и вместе с тем озадачен, что прошло много дней, прежде
чем я решился рассказать об этом моему другу.
На исходе очень жаркого дня я сидел с книгою в руках возле
открытого окна, откуда открывался вид на берега реки и на
отдаленный холм, который с ближайшей к нам стороны оказался
почти безлесным вследствие так называемого оползня. Мысли мои
давно уже отвлеклись от книги и перенеслись в соседний с нами
город, где царило уныние и ужас. Подняв глаза от страницы, я
увидел обнаженный склон, а на нем - отвратительного вида
чудовище, которое быстро спустилось с холма и исчезло в густом
лесу у его подножия. При появлении этого существа я сперва
подумал, не сошел ли я с ума, и во всяком случае не поверил
своим глазам; прошло немало времени, пока я убедился, что не
безумен и не сплю. Но если я опишу чудовище, которое я ясно
увидел и имел время наблюдать, пока оно спускалось по склону,
читателям еще труднее, чем мне, будет в него поверить.
Размеры чудовища, о которых я судил по стволам огромных
деревьев, мимо которых оно двигалось, - немногих лесных
гигантов, устоявших во время оползня, - были значительно
больше любого из океанских судов. Я говорю "судов", ибо
чудовище напоминало их своей формой - корпус нашего
семидесятичетырехпушечного воен
