Прус Болеслав - Ошибка
Болеслав Прус
Ошибка
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Дом моей матери стоял на краю местечка, на Обводной улице, вдоль
которой тянулись наши службы, сад и огород. За домом начинались поля,
зажатые между проселком и почтовым трактом. Из окна мансарды, где была
комнатка моего брата, загроможденная всякой рухлядью, видны были с одной
стороны костел, рынок, лавчонки евреев и старая часовня святого Иоанна, а с
другой - наши поля, за ними ольховая роща, дальше - глубокие овраги,
заросшие кустарником, и, наконец, - одиноко стоящая хата, о которой люди в
местечке поминали всегда враждебно, порой и с проклятиями.
Мне было в то время семь лет, и я воспитывался дома, под надзором
матери. Она была рослая и сильная. Помню ее румяное, дышавшее энергией лицо,
подпоясанную ремешком кофту и стук тяжелых башмаков. Говорила она всегда
громко и решительно, работала с утра до ночи. Чуть свет была уже во дворе,
заглядывала к коровам, лошадям, курам, проверяя, все ли в порядке,
накормлены ли они. После завтрака шла в поле, навещая по пути больных, - их
у нас в местечке всегда было достаточно. Когда возвращалась домой, заставала
уже дожидавшихся ее посетителей: один хотел купить у нас бычка, другой -
занять зерна или денег, а бабы приходили кто за советом, чем лечить ребенка
от кашля, а кто - продать немного льна... Невозможно было себе представить
мою мать одной! Вечно вокруг нее толклись люди, как голуби вокруг голубятни,
просили чего-нибудь или приходили благодарить. Она знала всех в нашей
округе, всем помогала советом и делом. И - как ни трудно вам будет этому
поверить - даже ксендз и пан бургомистр приходили с ней советоваться.
Беседуя с ними, она все время вязала чулок или, оставив их, как ни в чем не
бывало, бежала доить коров. Умела она, когда нужно, и лошадей запрячь в
телегу, чтобы отправиться за снопами, и даже дрова рубить. Вечерами шила
белье или чинила мою одежду, а по ночам, если собаки лаяли громче обычного,
вскакивала с постели и, полураздетая, накинув теплый халат, обходила дом и
службы. Раз она даже спугнула вора.
Мужики и господа, дети, больные, животные, деревья, даже камень у ворот
- все занимало ее мысли, всему она уделяла внимание и заботу. И только об
одинокой хате за нашими полями никогда не поминала. Должно быть, обитатели
этой хаты были люди сытые, здоровые и счастливые, ни в чем не нуждались, и
потому моя мама никогда к ним не заглядывала.
Отца у меня не было - он умер несколько лет назад, и я не забыл его
только потому, что каждый вечер молился за упокой его души. Раз мне так
захотелось спать, что я лег, не помолившись за отца, и ночью мне явилась на
стене его душа. Она была очень белая, небольшая, формой напоминала железный
сердечник, который вкладывают в утюг. Перепугался я ужасно и до утра
пролежал, натянув на голову одеяло. А на другой день мне объяснили, что это
лунный свет падал на стену сквозь вырезанное в ставне отверстие в форме
сердца. Но с тех пор я никогда не забывал молиться за отца.
Был у меня и брат старше меня лет на пятнадцать. Я помню его смутно,
так как за всю жизнь видел два или три раза. Знал о нем только то, что он
носил черный мундир с золотыми пуговицами и голубым воротником и готовился
стать доктором. Охваченный любопытством, я не раз влезал на чердак, надеясь
через самую высокую дымовую трубу увидать ту столицу, где учился мой брат,
или хотя бы соседний город, куда мама ездила несколько раз в год. Часто
провожал я глазами
