Рассел Джон - Четвертый Человек
Впервые на русском языке
рассказ был опубликован
в журнале "30 дней" в 1939 году.
ДЖОН РАССЕЛ
ЧЕТВЕРТЫЙ ЧЕЛОВЕК
Рассказ
Перевел с английского П. ОХРИМЕНКО
Плот можно было принять за связки скошенной осоки или за плавучую
гирлянду кореньев, когда перед рассветом он выплыл из погруженного еще во
мрак устья реки и очутился в открытом море. Подобные суда встречаются еще
иногда в глухих уголках земного шара. Первобытный человек строил их из
дерева и лозы. Плетенка из листьев тропических деревьев служила ему
парусом, короткое весло - рулем. Но некоторые особенности этого судна
делали его вполне пригодным для плавания в море. Его поплавки были
изготовлены из связок тростника и бамбуковых палок и снабжены тремя рядами
рыбьих пузырей. Плот был легок, как эти пузыри, очень подвижен и
приспособлен для любой погоды. И еще одним качеством обладал он, самым
важным для тех, кто в настоящее время на нем находился: он был почти
незаметен на воде. Стоило только им убрать парус и лечь, вытянувшись во всю
длину, и никто не увидел бы их даже с расстояния в полмили.
На плоту находились четверо мужчин. Из них трое - белые европейцы.
Лица, руки и ноги их были до крови исцарапаны колючими растениями, а на
запястьях и на лодыжках виднелись следы от кандалов. Сильно отросшие волосы
свалялись. Жалкие лохмотья - обноски синих полотняных блуз - прикрывали их
тела. Но они являлись представителями "высшей расы".
Четвертый из находившихся на плоту был человек, который сам построил
этот плот и сам им управлял. От остальных он отличался черным цветом кожи,
выдающейся вперед челюстью и низким лбом. Ни одной черточкой красоты не
наделила природа его тощее тело, костлявые руки и ноги, и он поясом из
древесной коры, охватывавшим его талию, и костяной палочкой, продетой
сквозь носовой хрящ, стремился как-то скрасить свою внешность. В общем это
был самый обыкновенный тип человека, принадлежавшего к одной из ветвей
человеческого рода, - канака из Новой Каледонии.
Трое белых молча сидели в передней части плота. Но когда взошло
солнце, они, словно пробудившись от звона этого огромного медного гонга,
сразу зашевелились, глубоко вдыхая соленый воздух, и с надеждой глядели то
друг на друга, то в ту сторону, где была земля, серым пятном маячившая
далеко позади.
- Друзья, - сказал самый старший из них, с повязанной куском красного
шарфа головой, - друзья, дело сделано!
С ловкостью фокусника он достал из-за пазухи своей рваной блузы три
сигареты и протянул их своим товарищам.
- Чудеса! - вскричал один из них, сидевший по правую от него руку. -
Откуда это у вас? Доктор, я всегда говорил, что вы волшебник! Несомненно,
эти сигареты совершенно свеженькие!
Доктор Дюбоск улыбнулся. Те, кто знал его раньше, когда он разгуливал
по парижским бульварам и был завсегдатаем гостиных и клубов, узнали бы его
по этой улыбке, несмотря на обезображенное лицо. Не раз переполненные залы
Парижа видели, как он отпускал какую-нибудь остроту с таким именно блеском
глаз из-под нависших седых бровей, с таким именно изгибом тонких губ. И
потом своей улыбкой он выделялся в тюрьмах, на кобальтовых рудниках, среди
закованных в кандалы арестантов, не склонных к веселости.
- Ради нашего торжества! - сказал он. - Подумайте только: каждые
полгода из Нумеа совершают побег семьдесят пять человек, а спастись удается
лишь одному. Я сам лично получил эти данные от доктора Пьера в лазарете. Он
не очень заслуженный доктор, но честный малый. Можно ли при таких
обстоятельс
