Робертс Джон Маддокс - Конан В Цитадели Мрака
Джон Маддокс Робертс
"Конан в цитадели мрака"
Пер. Евгения Волковыского
Кендрику Мадогу Мигатту, его родителям Кеннету и Марлен и брату Захарии с
любовью от деда
Глава первая
Ощущения были знакомы: адская головная боль, невыносимая жажда,
мучительный зуд от колющей спину гнилой соломы, всепроникающий смрад. По
крайней мере, как бы ни были неприятны все эти ощущения, способность их
испытывать означала, что он жив. Не впервой было киммерийцу очнуться в
темнице. Впрочем, есть такие темницы, где оказаться живым - это не
преимущество.
Напрягая мышцы лица, он пытался поднять опухшие веки и, когда удалось
разлепить глаза, испытал некоторое облегчение. Он знал, что в этой
провинции есть судья, любимым наказанием которого было приказать зашить
опущенные веки преступника. Мутный взор узника различал каменные стены,
каменный потолок и косые лучи утреннего солнца, проникающие из-под самого
потолка, сквозь мелко зарешеченное крошечное окошко. Он страстно пожелал
припасть к этому оконцу и вдохнуть толику свежего воздуха.
Это желание заставило его попытаться сесть, медленно и осторожно. Когда
он наконец с трудом оторвал от пола приклеившийся засохшей кровью затылок,
клок соломы остался висеть на его черной гриве. Он услышал звон металла,
сопровождающий движения, и опустил глаза на свои израненные ладони и
мускулистые руки. На его мощные запястья фехтовальщика были наложены
оковы; грязное, бурое железо скреплено новенькими, блестящими заклепками.
Подобные кандалы опутывали и ноги. Мимолетное касание подсказало ему, что
еще одно кольцо охватило его жилистую шею. От всех колец цепи протянулись
к крюкам, глубоко вделанным в камень пола и стен.
Нет сомнения, что на кого-то он произвел впечатление человека опасного.
Смысл в этом имелся, ибо он, Конан из Киммерии, был самым опасным
человеком из всех, известных ему самому. Он ухитрился встать, но
обнаружил, что нет ни единого шанса дотянуться до окошка: он мог ступить
не более шага в любом направлении. Когда он размял затекшие члены и кровь
свободно разлилась по жилам, он окончательно пришел в себя и постарался
вспомнить, как очутился в подобной ситуации.
Из глубины сознания всплыло женское лицо. Минна? Нет, Мината. Для него
уже стало привычкой ночами пробираться в город ради нее. Он прискакал с
южных холмов, закутанный в плащ пустынника. По всему этому королевству за
его голову была назначена награда. Он уже несколько месяцев назад
собирался убраться отсюда и поскакать на юг, в Иранистан, но остался из-за
женщины. Даже сейчас, оказавшегося в критическом положении, измученного
болью, его попрежнему возбуждали воспоминания о ее огромных глазах,
волосах цвета воронова крыла, сочном, гибком теле.
За малую мзду стражники пропустили его через пешеходные ворота, как было
принято в этой земле, когда путник желал войти в город после захода
солнца. Он держал путь сквозь запутанный лабиринт трущоб Квартала
Чужеземцев, потом взобрался по расшатанной лестнице и слегка постучал в
дверь Минаты-заморийки. Она была жрицей пользующегося дурной славой храма
Иштар. Но его не заботило, как она коротает дни, пока оставляет для него
ночи.
Дверь отворилась, и перед ним в сумраке горящих свечей предстала женщина,
прекрасная, как всегда; тело ее было едва прикрыто накидкой из вендийского
газа. Но губы ее не шевельнулись в приветствии. Когда она отступила в
комнату, он увидел, как ее глаза расширились, полные ужаса.
- Конан, я...
И здесь обрывались его воспоминания о той ночи. Кто
