Сая Казис Казисович - Бубенчик
Казис Казисович САЯ
БУБЕНЧИК
Повесть
Перевод с литовского Екатерины Йонайте
БУБЕНЧИК
Милде
Как-то раз забрели в Холмогоры двое странных мастеровых - из тех,
что по деревням воду ищут, колодцы копают. Звали их Улис и Вилимас.
Первый был смуглый, курчавый - вылитый цыган. А глаза серые, до
жути пронзительные. Другой, Вилимас, нравом повеселее, попроворнее
и будто на солнце выгорел: белобрысый, брови пшеничные, глаза голубые,
зубы крупные, как бобы, и белые-белые... Такому впору ночью и без
фонаря колодец копать.
Да только холмогорцы немало повидали на своем веку, сколько таких
горе-копателей у них перебывало, все мечтали среди холмов воду найти.
Как же, жди! Вода, поди, свое место знает. Внизу журчал ручей,
размывший со временем глубокий овраг, в низине поблескивало озеро
- даже не озеро, а омут какой-то... Но люди жили на взгорье: оттуда
и вид лучше, и по весне солнышко быстрее землю прогревает, распутица
не докучает...
А вот водицу приходилось бадьями в горку таскать. Не только для
еды-питья, лицо ополоснуть, но и для огородов летом, для скотины и
стирки зимой.
Скрючится-поднатужится внизу человек с коромыслом и скажет,
бывало:
- Ну-ка, с божьей помощью... Р-раз!
Но стоило ему сделать несколько шагов, как гора, слово живая,
все круче выгибала свой горб, прямо на глазах росла.
- Елки зеленые! - в сердцах восклицал, бывало, человек, спотыкаясь
и проливая воду себе под ноги. - Ветра только и не хватало!.. И откуда
его принесла нелегкая?!
И вот наконец, поминая лихом и бога, и черта за то, что бугров
понаделали, супругу свою и ребятишек - что золой не посыпали, лошадь
и коровенку - что больно горазды воду хлестать, взопревший и злой
человек взбирался на гору. Тяжело отдуваясь, тащился он к хлеву,
выливал воду в лохань или в котел для пойла, переводил дух - и назад,
вниз.
Потому-то нигде так не ждали Улиса и Вилимаса, как здесь, в
Холмогорах. Правда, люди думали, придут мастера солидные,
перелопатившие на своем веку немало глины, а тут на тебе - являются
два шалопая, уплетают за обе щеки картофельные оладьи у Шяудкулиса,
двоюродного брата настоятеля, а сами не о колодцах речи ведут, а знай
на девок пялятся. Мужиков не проведешь - увидели они такое дело и
сразу же предупредили:
- Плату положим, какую сможем. Но только не поденно, а за готовый
колодец.
- Так вы и платить собираетесь? - весело спросили мастера, а сами
не спускали глаз с двух дочек Шяудкулиса. - Мы-то думали: поесть дадут
- и ладно, а с ночлегом сами как-нибудь перебьемся...
- И чтобы колодец был как у людей! - все суровее напирали мужики.
- Чтобы зимой и летом был полон, а не только в дождь.
- А воды не будет, картошку в нем сможете держать, - произнес
белобрысый с каким-то нездешним выговором.
Раскрасневшиеся у плиты девицы, то и дело прыская в кулак, жарили
шкварки, мамаша процеживала вечернее молоко, кот жалобно выклянчивал
пенки, а Шяудкулис, прикончив ударом кулака сверчка на стене, грубо
спросил:
- А ежели, стало быть, без дураков, сколько за справный колодец
берете? Я и вон соседи мои наперед хотим знать.
- Погодите, - спокойно ответил Улис. - Мы еще поглядим, где она,
эта вода, что за деревья да травы вокруг.
- Где тут водица, что за девицы, - снова обнажил в улыбке
лошадиные зубы светловолосый.
После таких переговоров Шяудкулис наказал дочерям хорошенько
запереться на ночь в клети, а днем не сметь с этими шалопаями балясы
точить.
Спать обоих парней хозяин услал на сеновал, бросив на прощанье:
- А чтобы
