Сатклифф Кэтрин - Единственная Моя
ЕДИНСТВЕННАЯ МОЯ
Кэтрин САТКЛИФФ
Время роз
В дреме заснеженной окована холодом
Роза, как мертвая, голову клонит.
Но время цветенья наступит - и молодость
Трепетной радостью душу наполнит.
Так боль и страданье скрываем со страхом
От ненавидящих взглядов нечаянных,
И только любовь, как невинная птаха,
Открыто летает в поступках отчаянных.
Лишь гнев отвести - и все будет возможно.
Душою измученной жаждуя страстно,
Любовь на двоих разделить будет можно,
Как роза, она и свежа, и прекрасна.
Я, может, не та, кому сердце отдал ты,
И мне бы другого любить было надо.
Но мы принимаем от жизни те карты,
В которые будем играть без возврата.
И стало вдруг сердце твое молчаливо,
Оно, как и роза, весну поджидает.
Лишь хлынет любовь к нему сладостным ливнем -
Оно расцветает, оно оживает...
Джойс Джексон
Глава 1
Ситуация складывалась абсурдная. Майлз Уорвик просто отказывался верить, что его сводный брат Дэмиен, граф Уорвик, барон Миддлхэм мог оказаться подлецом и устроить такую встречу.
Курьер прибыл в Брайтуайт Холл в половине первого с приглашением, которое гласило:
"Сэр, почту за честь принять вас в Девонсуике в три часа пополудни 6 ноября (сегодня) или в иное удобное для вас время.
С уважением Э. Девоншир."
Майлз решил, что "Э" не кто иной, как Эмили, дочь лорда Девоншира, - прелестное белокурое создание с прескверным нравом. Майлз начал ухаживать за ней несколько лет назад, как раз перед тем, как она со своей старшей сестрой, которую он едва мог припомнить, отправилась на континент.
Время от времени в Англию доходили слухи, что за златокудрой Эмили ухаживает такой-то граф, герцог или барон. Что ж, она, вне всякого сомнения, хороша, но Майлзу было жаль того беднягу, который попадется в сети этой прелестной маленькой стервы.
Потом из-за границы поползли слухи о вопиющем нарушении приличий старшей из девиц. А еще позднее стали судачить о рождении внебрачного ребенка.
Какой скандал!
Но куда более скандальным был тот факт, что она предпочла оставить ребенка, а не сплавить его в какую-нибудь крестьянскую семью. Впрочем, едва ли это удивило бы свет после всех приплывавших через Ла-Манш щокирующе-грязных историй о старшей дочери Девонширов, то якобы пляшущей с цыганами в Румынии, то разгуливающей по трущобам Сингапура без компаньонки Поговаривали даже о том, что она будто бы отдалась в руки азиатского татуировщика.
Женщина с татуировкой. Ну мыслимо ли это? Позор.
Но Майлз всегда слушал сплетни в пол-уха. Во-первых, он почти не был знаком со старшей дочерью, а во-вторых, он и сам зачастую являлся мишенью для подобной клеветы.
С ранней юности он возненавидел то чопорно-самодовольное выражение, которое сплетники приклеивают на свои высокомерные физиономии, распространяя, как правило, лживые слухи, всегда передавая их пониженными на октаву голосами, поскольку это добавляет драматизма. Будучи восьмилетним мальчиком он столько раз слышал, как чернят имя матери, что его начинало тошнить, едва он входил в комнату с чужими людьми.
Ему и сейчас было слегка не по себе. В три часа Майлз вошел в теплую, хорошо освещенную галерею Девонсуика и сделал неприятное открытие. "Э. Девоншир" означало отнюдь не Эмили Девоншир. Приглашение прислал ее отец Эверетт, хитрый, как лис, и скользкий, как змея.
Лорд Девоншир сразу же проводил его в свой кабинет. Стены помещения были отделаны высокими панелями красного дерева и гобеленами двенадцатого столетия, изображающими рыцарей в доспехах, выручающих из беды бледных дев. Без сомнения, они стоили целое
