Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Сигл Эрик - История Любви 2


ЭРИК СЕГАЛ
ИСТОРИЯ ОЛИВЕРА
Аннотация:
«История Оливера» — продолжение знаменитой книги Эрика Сегала «История Любви». Оливер Баррэтт любил Дженни Кавиллери, а она любила его. Но Дженни умерла, а Оливер остался жить. Как живётся человеку после утраты всего самого любимого?

Как он может вернуться к людям?

И может ли? Удивительно красивая книга.
1.
Июнь, 1969
— Оливер, ты болен
— Я — что?
— Ты очень болен.
Специалист, поставивший этот вопиющий диагноз, пришёл в медицину довольно поздно. Честно говоря, до сегодняшнего дня я пребывал в уверенности, что он — пекарь. Звали специалиста Фил Кавиллери.

Когда-то Дженни, его дочь, была моей женой.

Она умерла. А нам осталось жить и беречь друг друга — в память о ней. Так что раз в месяц я появлялся у него в Крэнстоне, чтобы сходить вместе в боулинг, выпить за компанию и попробовать какой-нибудь экзотической пиццы.

Или же он приезжал ко мне в Нью-Йорк — заняться чем-то в том же духе. Но вот сегодня, сойдя с поезда, вместо обычного соленого приветствия Фил выдал:
— Оливер, ты болен.
— В самом деле? И какого же чёрта, по твоему глубоко профессиональному мнению, со мной не то?
— Ты до сих пор не женился.
Тут он замолчал, развернулся и, не выпуская дерматинового чемоданчика, направился к выходу.
В лучах утреннего солнца, стекло и бетон большого города казались почти уютными. Так что мы решили пройтись пешком с пару десятков кварталов до моей, как я её я называл, холостяцкой берлогой.
На углу Сорок Седьмой и Парка Фил обернулся:
— Что ты делаешь по вечерам?
— Ох, занят.
— Гм... Занят? Это хорошо. И с кем же?
— С «Полуночными всадниками».
— Кто такие — рок-группа, просто банда?
— Ни то, ни другое. Юристы, подрабатывающие волонтёрами в Гарлеме.
— И сколько вечеров в неделю?
— Три, — ответил я.
Некоторое время мы опять шагали молча.
На углу Пятьдесят Третьей и Парка Фил наконец нарушил молчание:
— И всё равно, четыре вечера остаются свободными.
— У меня до чёрта офисной работы на дом.
— Ага, конечно. «Нам задали много домашней работы».
Фил, похоже, относился к моим делам, без должного уважения. Пришлось намекнуть, насколько они важны:
— Я часто бываю в Вашингтоне. Через месяц слушается дело по Первой поправке. Школьный учитель...
— О, это очень благородно, защищать учителей, — восхитился Фил, и как бы между делом добавил:
— А вот как там, в Вашингтоне насчёт баб?
— Не знаю, — я только пожал плечами.
На углу Шестьдесят Пятой и Парка Фил Кавиллери резко остановился и посмотрел мне в глаза.
— Так когда, ко всем чертям, ты собираешься снова запустить свой движок?
— Этого не случалось уже давно, — произнёс я вслух. А про себя подумал, что великий философ, написавший «Время лечит» забыл добавить, сколько именно времени.
— Два года, — сказал Филлип Кавиллери.
— Восемнадцать месяцев, — поправил я.
— Да, точно... — ответил Фил. Но севший голос выдал его. Он ведь до сих пор чувствует пронизывающий холод того декабрьского дня.

Восемнадцать месяцев назад.
Всю оставшуюся дорогу я пытался разрядить атмосферу, вовсю расхваливая квартиру, которую снял после его прошлого визита.
— Так, это она и есть?
Фиг огляделся, и брови у него стали подниматься. Вообще-то всё было очень аккуратно и пристойно. Я специально нанял женщину, чтоб она прибралась тут с утра.
— Как ты называешь этот стиль? — поинтересовался Фил, — Нужник-модерн?
— Ну, — замялся я, — потребности у меня довольно скромные...
— Я скажу тебе. Знаешь, большинство крыс у нас в Крэнстоне живут как раз в таких условиях. А некот





Содержание раздела