Силверберг Роберт - Оседланные
Роберт Силверберг
ОСЕДЛАННЫЕ
От меня остались только куски. Пласты памяти оторвались
и уплывают, как дрейфующие айсберги. Это всегда так, как
только Наездник оставляет тебя. Никогда не знаешь, что дела-
ет твое тело, отнятое у тебя. Остаются лишь тянущиеся следы,
оттиски.
Как песок, налипший на выброшенную волной бутылку.
Как боль в ампутированной ноге.
Я встаю. Волосы всклокочены: я их причесываю. Лицо,
отекшее от слишком короткого сна. Во рту кислятина. Он что,
дерьмо ел моим ртом, мой Наездник? Мог. Они все могут.
Уже утро.
Серое, неясное утро. Я всматриваюсь в него, потом,
вдрогнув, затемняю окно. Моя комната в беспорядке. Здесь бы-
ла женщина? В пепельницах полно. Покопавшись в окурках, на-
хожу несколько испачканных губной помадой. Была.
Я трогаю простыню. Еще теплая - чужим теплом. Обе по-
душки смяты. Итак, она исчезла, и мой Наездник исчез, я
один.
Как долго это будет?..
Я поднял трубку и набрал номер Центрального:
- Какое сегодня число?
Компьютер безразличным женским голосом отвечает:
- Пятница, четвертое декабря.
- Время?
- Девять пятьдесят одна восточного стандартного време-
ни.
- Прогноз?
- Предполагается повышение температуры с тридцати до
тридцати восьми градусов. В настоящее время - тридцать один
градус. Ветер северный, шестнадцать миль в час. Вероятность
осадков невелика.
- Что посоветуете при похмелье?
- Диета или лекарство?
- Что угодно...- отвечаю я.
С минуту компьютер пережевывает это. Затем решается на
оба варианта и включает мою кухню. Кран выдает порцию холод-
ного томатного сока. Шипит яичница. Из аптечки выдвигается
флакончик розоватой жидкости. Центральный компьютер всегда
так заботлив. Интересно, а у него Наездники есть? Что они
испытывают? Уж, конечно, куда восхитительнее присвоить разум
миллиона компьютеров, чем торчать неделю в ненадежной, изму-
ченной душе изношенного человеческого существа!..
Четвертое декабря, сказал Центральный. Значит, Наездник
не слезал с меня трое суток.
Я выпиваю розовую дрянь и наудачу копаюсь в памяти, как
в нагноившейся ране.
Утро вторника я помню. Работа шла плохо. Ни одна прог-
рамма не шла правильно. Управляющий раздражался: Наездники
трижды за пять недель садились на него, в результате его
сектор в совершенном развале, а на рождественские премиаль-
ные нельзя рассчитывать. Хотя за промахи, случившиеся из-за
Наездников, сейчас не наказывают, управляющий все время был
несправедлив к нам. Время было скверное. Пересматривали за-
дание, мудрили с программами, десятки раз проверяли исходные
данные. Наконец, мы получили свое - детальный прогноз изме-
нения цен на кое-какие товары с февраля по апрель. В полдень
мы должны были встретиться и обсудить, что у нас вышло.
Полдень вторника я уже не помню.
Должно быть, тогда Наездник у меня и появился. Наверно,
прямо на работе: скорее всего там, в зале, отделанном крас-
ным деревом. На конференции. Удивленные лица вокруг. Я каш-
ляю, шатаюсь, валюсь с кресла. Они печально качают головами.
Никто не бросается ко мне. Вмешиваться опасно: когда у чело-
века появляется Наездник, есть шанс, что второй Наездник
где-то рядом, свободный, ищет, кого бы занять. Поэтому меня
сторонятся. Я выхожу из здания.
А потом, потом?..
Сидя в своей комнате хмурым декабрьским утром, я жую
свой омлет и пытаюсь восстановить события трех потерянных
суток.
Разумеется, это невозможно. В период захвата Наездником
почти все воспоминания тоже уходят. Остается лишь осадок,
толстая пленка слабых и прот
