Симашко Морис - В Черных Песках
Морис Симашко
В черных песках
Дорогой памяти Бориса Андреевича Лавренева
Пощади мое сердце
И волю мою укрепи
Потому что мне снятся костры
Эти кони истлели,
И сны эти очень стары
Почему же мне снова приснились.
Нет, это сны революции!
Вл Луговской
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Комиссар Савицкий задумчиво смотрел в мерцавшую ночными светляками
пустыню. Восемь дней и ночей по плоским такырам и сыпучим барханам гнался
отряд за бандой. Сегодня ночью ее остатки укрылись за стенами старой
крепости. Особый отряд атаковал ее на рассвете вместе с колючим ветром -
"афганцем". Ворвавшись туда, увидели только стреляные гильзы да несколько
трупов. Кровавого Шамурад-хана среди них не было. Главарь белобасмачей исчез
вместе со своим помощником - жандармским приставом Дудниковым. Обыскали
каждый могильник, каждый сухой кустик, но никого не нашли. Ровный упругий
ветер пустыни быстро засыпал гильзы и трупы...
К вечеру "афганец" стих. Расставив секреты, отряд спал. Измученные кони
всхрапывали у древней стены.
Комиссару не спалось. Нервное напряжение последних дней и глухой
клокочущий кашель вызвали болезненную бессонницу. Не давала покоя мысль:
куда мог деться Шамурад-хан? Но пустыня после песчаной бури дышала легко и
спокойно. Вид темных крепостных стен на фоне мягкого бархатного неба
успокаивал и заставлял думать о чем-то неведомом, давно минувшем.
- Шел бы спать, Григорий.
Комиссар оторвался от своих мыслей и повернулся к часовому. Плечистый
сормовец Телешов называл его по старой партийной кличке, под какой знали его
на заводе. А настоящее-то его имя - Николай.
Внизу, в покинутом разрушенном ауле, залаяла собака.
- Бедно тоже живут тут.. - Телешов ткнул в темноту спрятанной в рукав
самокруткой. - Я думал, хуже, чем у нас, в Нижегородской, не найдется голи.
А тут два барана да штаны - хозяин..
Комиссар молчал. Телешов уперся сапогом в отколовшийся кусок стены, и
тот мягко покатился вниз, в темноту. Не успел затихнуть шорох от падающей
глины, как оба насторожились. Возле большого могильника, где сложены были
боеприпасы, послышался неясный шум. Крепость охранялась со всех сторон, и
никого чужого здесь быть не могло...
Над могильником поднялся кто-то в мохнатой шапке и неслышными шагами
двинулся в сторону, на мгновение остановился, потом направился прямо к ним.
- Стой! - негромко приказал Телешов и щелкнул затвором карабина.
Человек остановился в трех шагах...
Комиссар зажег спичку. На него в упор смотрели черные немигающие глаза.
Космы темной бараньей папахи свисали на лоб и узкие точеные скулы.
Неизвестный стоял спокойно и ждал. Когда загорелась вторая спичка, он что-то
коротко сказал. Комиссар уловил имя Шаму-рад-хана.
- Вот что, Степан: разбуди Рахимова, пусть с ним поговорит!..
Пока часовой ходил, ночной гость стоял как изваяние и смотрел куда-то в
степь. Комиссара встревожил этот взгляд, и он правой рукой нащупал рукоятку
нагана.
Подошел взводный Рахимов с фонарем. Комиссар внимательно разглядывал
гостя. Это был молодой туркмен, лет двадцати. Худое бесстрастное лицо его
ничего не выражало. Такими же бесстрастными и холодными были глаза. Он
смотрел прямо, не мигая.
Рахимов о чем-то спросил у него вполголоса. Тот, как бы нехотя, что-то
ответил.
- Говорит, нет Шамурад-хана, бежал. А сам в наш отряд хочет... -
перевел Рахимов. Пока он говорил, гость настороженно смотрел на него.
- Спроси его, как он попал в крепость, - сказал комиссар.
Гость, ничего не ответив, повернулся и пошел к могильнику. Телешов
хотел ег
