Старджон Теодор - Борговля Тутылками
Теодор Старджон
БОРГОВЛЯ ТУТЫЛКАМИ
Никогда прежде я не замечал этого магазинчика - а ведь живу всего в
полутора кварталах отсюда. Хотите, дам адрес? Называется "Борговля
тутылками" - между Двадцатой и Двадцать первой улицами, на Десятой авеню,
Нью-Йорк. Можете отправиться туда сами и поискать. Возможно, вы об этом не
пожалеете. Но лучше не пробуйте.
"Борговля тутылками". Это меня сразу остановило. Представьте себе
лавчонку с уныло скрипящей на ветру облупившейся вывеской, болтающейся на
кованой завитушке. Я было прошел мимо: в кармане у меня лежало обручальное
кольцо, которое Одри мне только что вернула, и мысли мои были очень далеко
от таких вещей, как лавочки по борговле тутылками. Я говорил себе, что Одри
могла бы найти для описания моей особы иное слово, чем "никудышный". А ее
заявление о том, что я "прирожденный психопатический никчемушник, заведомо
неприспособленный к жизни", было настолько же неуместно, насколько
выспренно. Она, несомненно, вычитала где-то эту тираду и теперь выдала ее
на-гора, присовокупив: "И я бы не вышла за тебя, даже если бы ты был
последним мужчиной на земле",- что, как вы понимаете, тоже довольно-таки
потертое клише.
"Борговля тутылками!"- пробормотал я и приостановился, задумавшись,
где я подхватил такое странное сочетание. Ясно - прочел на вывеске. "А что
такое "Борговля тутылками"? - спросил я себя. И сам себе уверенно ответил:
"Не знаю. Вернись и выясни, если хочешь".
Так я и сделал - прошел назад по восточной стороне Десятой авеню,
размышляя, кто может содержать это заведение и чем они там занимаются.
Ответ на этот второй вопрос мне дала надпись на табличке в окне,
трудно читаемая из-за наслоений пыли - несомненно, пыли веков. Там было
написано:
МЫ ПРОДАЕМ БУТЫЛКИ
Там еще что-то было написано - буквами поменьше. Я протер пыльное
стекло рукавом и наконец разобрал и эту строку:
С РАЗНООБРАЗНЫМ СОДЕРЖИМЫМ!
Да, именно так:
МЫ ПРОДАЕМ БУТЫЛКИ С РАЗНООБРАЗНЫМ СОДЕРЖИМЫМ!
Ну и, естественно, я зашел. Содержимое у бутылок порой бывает очень
даже приятным, а я, по моему состоянию, не возражал бы против пары
стаканчиков приятности.
- Закройте ее! - крикнул кто-то, лишь только я, толкнув дверь, шагнул
внутрь. Голос исходил от плавающего в воздухе над углом прилавка огромного
белого яйца. Вглядевшись, я понял, что это вовсе не яйцо, а лысина какого-
то старичка, вцепившегося в прилавок. Его тщедушное костлявое тело висело в
воздухе, колышимое сквозняком от открытой мною двери, словно было сделано
из мыльных пузырей. В некотором изумлении я пнул дверь пяткой. Та
закрылась, и человечек шлепнулся на пол, но тут же, улыбаясь, поднялся на
ноги.
- Рад снова вас видеть,- проскрипел он. Похоже, его голосовые связки
тоже были здорово пропылены. Как всё в лавчонке. Когда дверь закрылась, мне
показалось, что я оказался внутри огромной пропыленной головы, закрывшей
глаза. Нет, света было достаточно.
Но это был не дневной и не искусственный свет, а что-то вроде света,
отраженного бледными - очень бледными - щеками. Не могу сказать, чтобы этот
свет мне понравился.
- Почему вы сказали - "снова"? - с некоторым раздражением спросил я.-
Вы же меня никогда раньше не видели.
- Разумеется видел - когда вы вошли. Я упал, а потом поднялся и снова
вас увидел, - вывернулся старикашка и расплылся в улыбке.- Чем могу
служить?
- Ну,- ответил я,- я прочел вашу вывеску. Найдется ли у вас бутылка с
хорошим содержимым?
- А что вы хотите?
- А что у вас есть?
Вместо ответа он вдруг разра
