Стаут Рекс - Подковы Судьбы
Рекс Стаут
ПОДКОВЫ СУДЬБЫ
Забегать на часок в "Платные конюшни Дэла Виллетта" скучными вечерами
по дороге с работы я стал впервые лет пять тому назад. Познакомился я с
Дэлом задолго до того, но как-то не сразу оценил его в должной степени. Это
был высокий подвижный человек лет сорока, с кожей, какая обычно бывает у
рыжих, и небольшими проницательными серыми глазами. Позже я понял, что он
чрезвычайно наблюдателен, хорошо разбирается в людях, великодушен. Его
рассуждения отличались неизменным юмором. Дэл не раз помогал мне советом,
когда я запутывался в какой-нибудь проблеме, а случалось это нередко,
потому как к сельским адвокатам попадают деда вроде бы и мелкие, но на
поверку частенько весьма непростые. Ну и конечно же я всегда брал у Дэла
повозку в тех исключительных случаях, когда мне приходилось ехать к клиенту
на отдаленную ферму. Его конюшня с наймом лошадей была единственной в нашем
городе, так что дела Дэла процветали.
Летними вечерами мы с ним - Дэл в рубашке с короткими рукавами, я - в
льняной ковбойке - обыкновенно устраивались перед конюшней, уперев спинки
стульев в стену, и, покуривая, беседовали, а зимой любили посидеть у печки
в конторе. Я с интересом слушал монологи Дэла на любые темы - от политики
до поэзии. Но его коньком были, разумеется, привычки и особенности его
четвероногих подопечных. Он любил лошадей и, я убежден, понимал их, как
никто на свете. В то время когда случилась эта история, у него был
великолепный жеребец-"брыкун" - черный демон с крепкими ногами, блестящей
шерстью и презлющими глазами. Дэл звал его Мак, насколько я помню, это -
сокращенное от Макиавелли.
Дэл любил даже Мака и часами невероятно терпеливо работал с ним,
стараясь отучить от порочной привычки лягаться. Понимание им психологии или
инстинкта животного мне казалось почти сверхъестественным. Бывало, проведя
час в конюшне, он вроде бы без всякой видимой причины говорил своим
конюхам:
- Поосторожнее сегодня с Маком, ребята, он может взбрыкнуть. - И
действительно, по самому незначительному поводу, а то и вообще без него
подкованные железом копыта лошади вдруг взлетали вверх, как пушечные ядра
при обстреле, и с силой дюжины кузнечных молотов обрушивались на что
попало.
Метод работы Дэла с заартачившейся лошадью был прост, но всегда
эффективен. Мне как-то довелось наблюдать это в случае со строптивой
кобылой, которую он купил на ферме к северу от города. Мы ехали то
медленным аллюром, то шагом. Вдруг Дэл внезапно натянул вожжи и
скомандовал:
- Тпру!
Кобыла с явной неохотой остановилась, через минуту-другую Дэл ослабил
вожжи, чуть тронул лошадь по крупу, и мы двинулись дальше.
- Мысль не послушаться может прийти лошади в голову только на ходу, и
никогда, пока она стоит спокойно, - объяснил Дэл. - Эта мысль как бы
делится на две: первая - остановиться, вторая - не слушаться. Главное - не
позволить ей это, а самому остановить негодницу прежде, чем она
остановится. Это собьет лошадь с панталыку, и она уже не станет дурить.
- Но откуда ты знаешь, что она решила остановиться?
- Ну, даже не знаю... Голову она как-то по-другому держит. Можно
догадаться.
Вот так - догадаться. Я стал считать Дэла непогрешимым во всех
вопросах, касающихся лошадей - запряженных ли в экипаж, под седлом или без
седла. Ясно одно: он любил своих лошадей больше, чем своих клиентов, хотя
последних понимал не хуже. И я не уверен, что в этом он не прав.
Это произошло июльским вечером. Дэл и я, как обычно, сидели во дворе,
когда
