Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Твен Марк - Режьте, Братцы, Режьте !


Твен Марк
Режьте, братцы, режьте!
Я попрошу читателя бросить взгляд на следующие стихи, пускай он
попробует отыскать в них что-нибудь зловредное:
Кондуктор, отправляясь в путь,
Не рви билеты как-нибудь;
Стриги как можно осторожней,
Чтоб видел пассажир дорожный.
Синий стоит восемь центов,
Желтый стоит девять центов,
Красный стоит только три.
Осторожней режь, смотри!
Припев:
Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно!
Режьте, чтобы видел пассажир дорожный!
На днях эти звучные вирши попались мне на глаза в одной газете, и я
прочел их раза два подряд. Они мгновенно и неизгладимо врезались в мою
память. Все время, пока я завтракал, они вихрем кружились в моей голове, и
когда я наконец свернул салфетку, то не мог толком вспомнить, ел я
что-нибудь или нет. Вчера вечером я долго думал и решил, что буду писать
сегодня один потрясающе драматический эпизод в начатом мною романе. Я ушел к
себе в кабинет, чтобы совершить кровавое злодеяние, взялся за перо, но не
мог написать ничего, кроме: "Режьте, братцы, режьте!" Целый час я
ожесточенно сопротивлялся этому, но без всякой пользы. В голове у меня
гудело: "Синий стоит восемь центов, желтый стоит девять центов" и так далее
и так далее, без отдыха и без остановки. Рабочий день пропал даром - я это
понимал как нельзя лучше. Я сложил оружие и поплелся в центр города, причем
тут же обнаружил, что шагаю в такт этим неумолимым виршам. Я терпел, сколько
мог, потом попробовал шагать быстрей. Однако это не помогло, стихи как-то
сами применились к моей новой походке и терзали меня по-прежнему. Я вернулся
домой и промучился весь день до вечера; терзался в течение всего обеда, сам
не понимая, что ем; терзался, рыдал и декламировал весь вечер; лег в
постель, ворочался, вздыхал - и все так же декламировал вплоть до полуночи;
потом встал вне себя от ярости и попробовал читать, но буквы вихрем
кружились передо мной, и ничего нельзя было разобрать, кроме: "Режьте, чтобы
видел пассажир дорожный". К восходу солнца я окончательно рехнулся и
приводил в изумление и отчаяние всех домашних навязчивым и бессмысленным
бредом: "Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно!"
Дня через два, в субботу утром, я встал с постели совершенно разбитый и
вышел из дому, как это было заранее условлено с моим близким другом, его
преподобием мистером X., чтобы отправиться на прогулку к башне Толкотта,
милях в десяти от нас. Мой друг посмотрел на меня пристально, но ни о чем не
спросил. Мы отправились в путь. Мистер X. говорил, говорил, говорил без
конца, по своему обыкновению. Я ни слова не отвечал ему: я ничего не слышал.
После того как мы прошли около мили, мой друг сказал:
- Марк, ты болен? Я в жизни не видывал, чтобы человек был до такой
степени измучен, бледен и рассеян. Скажи хоть что-нибудь, ну пожалуйста!
Без всякого одушевления, вялым голосом я произнес:
- "Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно! Режьте, чтобы видел
пассажир дорожный!"
Мистер X. сначала уставился на меня растерянным взглядом, не находя
слов, потом сказал:
- Марк, я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. Как будто в твоих
словах нет ничего особенного, и, уж, конечно, ничего печального, а
все-таки... может быть... ты так их произносишь - ну прямо за сердце
хватает. В чем тут...
Но я уже не слышал его. Я весь ушел в беспощадное, надрывающее сердце
чтение: "Синий стоит восемь центов, желтый стоит девять центов, красный
стоит только три. Осторожней режь, смотри". Не помню, как мы прошли
остальные девять миль. Вдруг ми





Содержание раздела