Теккерей Уильям Мейкпис - О Собственном Достоинстве Литературы
Уильям Мейкпис Теккерей
О собственном достоинстве литературы
(Письмо редактору "Морнинг кроникл")
Сэр! В одной из Ваших редакционных статей, в номере от четверга 3-го
числа сего месяца, речь идет о пенсиях писателям и о положении литераторов в
нашей стране, причем доводы автора статьи подкрепляются выдержками из
"Истории Пенденниса", в настоящее время выходящей в свет. До сих пор Вы
оказывали моим сочинениям столь благосклонный прием, что, если теперь Вы
увидели основания неодобрительно отозваться о них или обо мне как их авторе,
я не могу отказать Вам в праве порицать меня и не ставлю под сомнение
честность и дружелюбие моего критика; и каким бы несправедливым ни показался
мне Ваш приговор, я не собирался возразить против него ни единым словом,
поскольку касательно предъявленных мне обвинений совесть моя совершенно
спокойна.
Однако другая газета, столь же добросовестная и почтенная,
воспользовалась случаем поставить под сомнение принципы, утверждаемые в
Вашем номере от четверга, и высказывается в пользу пенсий для литераторов не
менее решительно, чем Вы высказались против таких пенсий; и единственный
пункт, в котором "Экзаминер" и "Кроникл" как будто сходятся, к несчастью,
касается меня, ибо два автора в двух редакционных статьях выставляют меня на
всеобщее осуждение: последний - за то что я "поддерживаю злостное
предубеждение против литераторов", первый - за то, что я "не гнушаюсь
поощрять" это предубеждение публики и "снисхожу (как это мне свойственно) до
карикатур на своих собратьев по перу, чтобы польстить людям; не причастным к
литературе".
Обвинения "Экзаминepa" против человека, который, сколько ему помнится,
никогда не стыдился своей профессии, ни хотя бы одной строчки, написанной им
(разве что она получилась скучной),- эти обвинения, серьезные сами по себе,
надо надеяться, недоказуемы. Что я "не гнушаюсь поощрять" какие бы то ни
было предубеждения - это нечто новое в критике моих писаний; а что до моего
желания "польстить людям, не причастным к литературе", изничтожая моих
литературных собратьев, то такой умысел свидетельствовал бы не только о
вопиющей низости, но и о крайнем безрассудстве, на которые я, право же, не
способен. Возможно, что порой редактор "Экзаминера", как и другие авторы,
работает в спешке и не задумывается над тем, какие выводы напрашиваются из
некоторых его высказываний. Если я не гнушаюсь поощрять чьи-то предубеждения
по личным, корыстным мотивам, значит, я не более и не менее как подлец и
обманщик; но до опровержения таких выводов из предпосылок "Экзампнера" я не
унижусь, потому что самые-то предпосылки просто бессмысленны.
Я отрицаю, что огромное большинство моих соотечественников, которых
"Экзаминер" называет "людьми, не причастными к литературе", испытывают хотя
бы малейшее удовольствие от поругания и изничтожения литераторов. Зачем
обвинять "людей, не причастных к литературе", в такой неблагодарности? Если
сочинения какого-нибудь автора служат на радость и на пользу читателю, этот
последний, конечно же, составит себе о нем благоприятное мнение. Какой
разумный человек, независимо от его политических убеждений, не окажет
радушный и уважительный прием тому сотруднику "Экзаминера", о котором Ваша
газета однажды сказала, что он "заставил всю Англию смеяться и думать"? Кто
откажет этому блестящему острослову, этому изящному сатирику в заслуженном
им почете и восхищении? Разве поэт, историк, романист, ученый, - словом,
любой человек, написавший хорошую книгу,
