Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Тенн Уильям - А Моя Мама - Ведьма !


Уильям Тенн
А моя мама---ведьма!
Все безмятежное детство свое провел я целиком и полностью
убежденный, что моя мать--самая настоящая колдунья. Это отнюдь
не ущемляло, не ранило неокрепшего детского самосознания--более
того, придавало на первых порах уверенности, порождало чувство
полной своей защищенности.
Самые первые воспоминания мои связаны с трущобами бруклинского
Браунсвилля, известного еще под названием нью-йоркского
Ист-Энда, где мы жили в сплошном окружении одних только ведьм.
Встречались они здесь на каждом шагу, роились на лавочках у
любого парадного, сопровождая шумные наши детские забавы
угрюмым бурчанием и мутными взглядами исподлобья. Когда
кто-нибудь из нас, мальчишек, в пылу игры подлетал вплотную к
крылечку, оккупированному шипящими ведьмами, воздух вокруг
бедолаги сгущался мороком и от черной магии аж
потрескивал--результат витиеватых проклятий жутких старух.
"Чтоб ты больше не вырос и навеки остался карлой!--так звучало
одно из самых распространенных и невинных заклинаний, чуть ли
не приветственное.--А если даже и подрастешь, чтоб вечно торчал
редиской из грядки--скрюченными ножками кверху!"
"Чтоб ты с головы до ног покрылся струпьями от
чесотки,--гласило следующее, уже несколько менее
безобидное.--Но сперва ногти твои пусть отсохнут да отвалятся,
чтобы даже почесаться как следует было нечем!"
Подобные миленькие пожелания никак не могли адресоваться лично
мне--слишком хорошо известны были округе устрашающие
способности моей матери. Да и сам я к тому времени был уже
кое-чему обучен--наипростейшим детским пассам--и незатейливые
уличные проклятия отводил вполне умело. К тому же, укладывая
меня в постель, мать на всякий случай
подстраховывалась--неизменно сплевывала трижды через левое
плечо, дабы обуздать и обратить вспять темные силы, накликанные
за день недоброжелателями, обрушить бумерангом на их же поганые
головы, да еще с утроенной количеством плевков силой.
И вообще, иметь в семье собственную ведьму считалось во времена
моего детства дополнительным бытовым удобством, своего рода
даром судьбы. Мать же моя была не просто колдуньей--аидише (то
бишь, еврейской) ведьмой, и чары свои уснащала невероятным
компотом из немецкого, идиша и словечек из никому неведомых
славянских говоров. Но это отнюдь ее не смущало--отпрыск
семейства лондонских евреев, она к моменту встречи с моим
будущим отцом владела едва ли десятком-другим выражений на
идише. Отца моего, отставного ешиботника* из Литвы и пламенного
социалиста по убеждениям, матушка заарканила в лондонском
Ист-Энде на полпути в Америку. Молодая мигом воспользовалась
новыми для себя обстоятельствами, чтобы начисто стереть из
памяти свой бесполезный кокни--к чему он ей, спрашивается, в
Новом Свете?
---
* Студент ешивы--религиозного учебного заведения. (Здесь и
далее примеч. пер.)
---
Пока отец обучал мать беглой речи на идише и ставил
произношение, он мало чем мог помочь как ей, так и своему
первенцу в противостоянии суеверному окружению бруклинских
трущоб. Убежденный утопист, он лелеял свои научно обоснованные
грезы о грядущем мироустройстве и приходил в совершенный ужас
от повседневной материнской волшбы. Как человек эрудированный,
отец знал уйму цветистых идиом, изящных оборотов речи, по
любому поводу и без оного часами мог декламировать поэзию
Бялика, цитировать других титанов еврейской мысли--от Иешуа до
Маркса,--но в мире чар и заклинаний был беспомощен, аки дитя
малое и неразумное.
А мать моя отчаянно нужда





Содержание раздела