Тертлдав Гарри - Рёва
Гарри ТЕРТЛДАВ
РЁВА
На этот раз все началось именно тогда, когда бифштексы дошли до нужной
кондиции.
В этот момент Пит Флауэрс держал в руках тряпку-прихватку и открывал
дверцу духовки. Плач Дага пронзил его как внезапный особо омерзительный взвизг
бормашины. Рука Пита непроизвольно дернулась и, разумеется, коснулась
раскаленного металла.
- Черт, - выдохнул Пит, отдергивая руку. Весь запас неизрасходованной за
неделю энергии он вложил в два скачка от плиты к раковине. - Ты же говорила,
что он заснул по-настоящему.
- Но так оно и было, - запротестовала Мэри. - Он ел как умница. Он был
сухой: ты сам его перепеленывал. И даже не брыкался, когда я укладывала его в
кроватку. Правда, Пит!
- Черт, - повторил Пит, уже тише. Он держал обожженную руку под краном и
не расслышал половины из сказанного женой за плеском воды. Правда, плач Дага
он слышал прекрасно. В квартире не было места, где бы не был слышен плач.
Видит Бог, я терплю, подумал Пит, осторожно вытирая руку.
Он с таким мрачным видом заковылял к двери, что голубые усталые глаза Мэри
расширились от ужаса.
- Ты куда?
- За ним, куда еще? - Пит двинулся через холл в комнату, которая всего
шесть недель назад была его любимым кабинетом. Теперь книги покоились в
спальне под кроватью.
Нельзя сказать, думал Пит, чтобы он в последнее время зачитывался историей
Японии или вообще чем угодно, превосходящим по объему "Графство в цвету". Пит
прошел все ступени, ведущие к должности замдекана в университете Сан-Флавио, -
все для того, чтобы взять годичный отпуск. Подумать только, он бился - и с
радостью бился - за возможность провести этот год, помогая Мэри с ребенком.
Теперь он начинал сомневаться в том, насколько удачна была эта идея.
Вопли Дага почти достигли ультразвуковой частоты, воспринимаемой только
собачьим ухом. Его отец плотно сжал зубы. Он включил свет в детской: даже в
Южной Калифорнии сумерки в ноябре наступают около шести вечера.
Ребенок лежал, повернув головку к Питу. Как всегда при взгляде на сына,
злость его заметно поубавилась. Волосы Дага - первая, замечательная, пушистая
шерстка, теперь кое-где вытертая о пеленки, - были нежнее даже воздушной
шевелюры Мэри, хотя глаза уже начали менять цвет с младенческого серо-голубого
на заурядный карий, как у Пита.
Пит поднял сына и сунул палец под памперс (или в единственном числе это
просто пампер? Замечательный лингвистический вопрос, ответа на который он пока
не нашел).
Даг был совершенно сухой, но по-прежнему продолжал реветь. Пит не знал,
стоит ли этому радоваться. С одной стороны, ему не надо было перепеленывать
сына, с другой - окажись его палец в чем-то липком, он по крайней мере знал бы
причину этого плача.
Пит положил Дага на левое плечо, похлопывая его по спине.
- Ну, ну, - приговаривал он, - ну, ну.
Возможно, Даг рыгнет, или пукнет, или что он там должен сделать. С другой
стороны, непохоже было, что у ребенка газы. Такой крик Пит узнал бы сразу. И
ногами не сучил. Пит вздохнул. Возможно, Даг орет просто потому, что у него
такое настроение.
Мэри, храни ее Господь, уже накрыла на стол. Свою порцию она нарезала
мелкими кусочками так, чтобы управляться одной рукой.
- Я возьму его, Пит.
- Спасибо, - Пит придержал рукой головку Дага и тут же зашипел - это была
обожженная рука. Он осторожно уложил ребенка на согнутую руку жены.
- Держишь?
- Ага. Как рука? Он посмотрел:
- Покраснела. Выживу.
- Намажь ее.
- После обеда. - Пит выдавил на бифштекс немного соуса и отрезал большой
кусок
