Уайлд Оскар - Молодой Король
Оскар Уайльд
Молодой король
Посвящается Маргарет леди Брук,
рани Саравака
Перевод В. Орла
Вечером накануне дня Коронации молодой Король сидел один в своей
великолепной спальне. Придворные уже удалились, отвешивая ему низкие поклоны
согласно чопорным обычаям того времени, и вернулись в Большой Дворцовый Зал,
дабы получить последние наставления у Профессора Этикета, - ведь кое-кто из
них еще не утратил естественности манер, а вряд ли стоит напоминать, что у
царедворца это серьезный, порок.
Юношу - а Король был юношей, которому едва минуло шестнадцать лет - не
огорчил уход придворных: с глубоким вздохом облегчения откинулся он на
мягкие подушки роскошного ложа и так лежал, приоткрыв рот и глядя перед
собою пугливыми глазами, подобно смуглолицему лесному фавну или молодому
зверю, который попался в расставленную охотниками западню.
Его и в самом деле нашли охотники, ненароком повстречавшие юношу, когда
тот, босиком и со свирелью в руке, гнал стадо бедного пастуха, который
взрастил его и сыном которого он всегда себя почитал. Сын единственной
дочери старого Короля, родившийся от тайного союза с человеком, стоявшим
много ниже ее, - с чужеземцем, как говорили одни, который дивными чарами
своей лютни заслужил любовь юной Принцессы, или, как говорили другие, с
художником из Римини, которому Принцесса оказала много, пожалуй, слишком
много внимания и который внезапно исчез из города, так и не закончив роспись
в Соборе, - он, когда была ему от роду неделя, был похищен у матери, пока та
спала, и отдан на попечение простого крестьянина и его жены, не имевших
своих детей и живших в глухом лесу, больше чем в дне езды от города. Через
час после пробуждения родившая его белокурая девушка умерла от горя, или от
чумы, как утверждал придворный медик, или от молниеносного итальянского яда,
подмешанного в чашу вина с пряностями, как поговаривали люди, и между тем
как верный гонец, увезший младенца в седле, спешился со взмыленного коня и
постучал в грубо сколоченную дверь пастушьей хижины, тело Принцессы опустили
в могилу, вырытую на заброшенном кладбище за городскими воротами, в могилу,
где, как рассказывали, уже лежало тело юноши, наделенного чудесной
чужеземной красотой, с руками, стянутыми за спиной веревками, и грудью,
испещренной алыми кинжальными ранами.
Так, по крайней мере, гласила молва. А верно то, что на смертном одре
старый Король то ли раскаялся в своем великом грехе, то ли просто пожелал
сохранить королевство за своими потомками, послал за юношей и в присутствии
Совета провозгласил его своим наследником.
И кажется, что в первое же мгновение юноша выказал знаки той странной
страсти к прекрасному, которой суждено было столь сильно повлиять на его
жизнь. Те, что сопровождали юношу в отведенные для него покои, не раз
повествовали о том, как с уст его сорвался крик радости, когда он увидал
приготовленные для него изящные одежды и драгоценные камни, и о том, с каким
почти яростным наслаждением сбросил он с себя грубую кожаную тунику и плащ
из овчины. Порою, правда, ему недоставало свободной лесной жизни, и он,
случалось, досадовал на докучные дворцовые церемонии, ежедневно отнимавшие
столько времени, но чудесный дворец - или, как его называли, Joyeuse
{Радостный, счастливый (фр.).}, - хозяином которого стал юноша,
представлялся ему новым миром, словно нарочно созданным для наслаждения, и
стоило ему ускользнуть с заседания Совета или аудиенции, как он сбегал по
широкой лестнице со ступенями из яркого п
