Уилсон Колин - Мир Пауков 01
КОЛИН УИЛСОН
ПУСТЫНЯ
Холодный утренний ветер легко коснулся плоского камня, закрывающего вход в пещеру, и Найл приник ухом к щели, напряженно вслушиваясь.
Всякий раз в такие мгновения ему казалось, что перед глазами вспыхивает крохотный солнечный зайчик, а все вокруг внезапно замолкает и каждый звук становится особенно четким.
Вот сейчас, к примеру, он ясно слышал тихий шелест крупного насекомого, спешащего по песку. Проворство едва ощутимых движений подсказывало, что это фаланга, а может, и паук-верблюд.
Вот насекомое мелькнуло в поле зрения. Точно, паук; мохнатое туловище, похожее на бочку, в непомерно больших челюстях — ящерица. Миг, и его уже нет; опять тишина, только ветер монотонно шумит в колючках кактуса-юфорбии.
Впрочем, благодаря насекомому Найл узнал, что хотел: поблизости нет ни скорпиона, ни жука-скакуна. Паук-верблюд ненасытен, он будет жрать, пока не раздуется так, что не сможет пошевелиться. А этот шустрый, явно еще голодный.
Окажись неподалеку хоть какая-нибудь добыча, паук бросил бы недоеденную ящерицу и кинулся на очередную жертву.
Осторожно, стараясь не делать лишних движений, Найл смахнул песок и ловко выбрался наружу.
Солнце едва поднялось над горизонтом, ночной холод еще не развеялся, но ждать больше было невмоготу.
Метрах в пятидесяти, возле кактусов, росло вожделенное растение уару, зеленая плоть которого, толстая и податливая, как мочка уха, накапливала росу и удерживала ее.
Вот уж полчаса Найл, жадно облизывая пересохшие губы, мечтал о том, как ледяная влага остудит горевшее от жгучей жажды горло.
Вода у них в жилище имелась — та, что таскали из-под земли муравьи-трудяги, — но рыжая, с противным привкусом железа.
Холодная роса уару по сравнению с ней — это просто нектар.
Опустившись у чаши растения — двух сведенных воедино листов — на четвереньки, Найл ткнулся в нее лицом и сделал первый глоток — долгий, медленный, сладостный. От удовольствия его мышцы задрожали и расслабились.
Ледяная вода для жителя пустыни — едва ли не величайшее из наслаждений. Как ему хотелось выпить все до последней капли, но он знал: этого делать нельзя.
Мелко сидящим корням уару влага необходима для жизни; если осушить ее, растение погибнет и одним источником воды станет меньше. Найл нехотя оторвался от чаши, однако уходить не спешил, а все смотрел на прозрачную воду, будто впитывая ее глазами, и чувствовал, как душу заполняет прохладная волна восторга. Он вспоминал (хотя это была странная память, чужая, унаследованная от дальних предков) о золотом веке, когда воды было вдосталь, а люди ни от кого не прятались.
Глубокое умиротворение спасло Найлу жизнь.
Подняв голову, он вдруг увидел шар, скользящий по призрачно-бледной восточной части небосклона.
Шар двигался к нему, быстро покрывая разделяющее их расстояние в полмили.
Найл мгновенно, не успев даже этого осознать, подавил в себе безотчетный, слепой ужас, глубокий, как инстинкт.
Не будь он только что так спокоен, ему ни за что не удалось бы так быстро взять себя в руки.
Но теперь юноша почти сразу сообразил, что его скрывает тень гигантского кактуса-цереуса, возносящего толстые стебли на высоту в десяток метров, а смуглое тело, вполне вероятно, было и вовсе неразличимо на фоне темного западного горизонта, еще не высветленного лучами солнца.
Единственное, что могло его выдать, это инстинктивный ужас. А подавить его ох как непросто: ведь шар несся прямо на него, и угнездившаяся там тварь, кто знает, может, и заметила добычу.
Найл мельком подумал о семье — там, вниз
