Уоррен Роберт Пенн - Патентованные Ворота, Или Гамбургеры Что Надо
РОБЕРТ ПЕНН УОРРЕН
Патентованные ворота, или Гамбургеры что надо
Перевод А. Урубковой
Вы видели его тысячу раз. Вы видели его в субботу вечером на углу улицы, в
центральном городке какого-нибудь округа. Он одет в комбинезон или синие
джинсы, застиранные до бледно-голубого цвета, цвета весеннего неба после
дождя, но поскольку сегодня суббота, на нем шерстяной пиджак, очень старый,
возможно, тот самый пиджак, в котором он давным-давно женился. Из рукавов
пиджака высовываются длинные руки, и на костях рук проступают жилы, похожие на
сухие изгибы виноградных лоз, еще привязанных к ореховым палочкам, что
хранятся у него рядом с печкой, в деревянном ящике, среди эвкалиптовых и
дубовых поленьев. Большие кисти с узловатыми, разбитыми суставами и
затвердевшими квадратными ногтями висят на запястьях, как неуклюжий
самодельный инструмент, повешенный после работы на стену сарая. Летом он носит
соломенную шляпу с широкими полями и растрепавшейся по краям соломой. Зимой -
фетровую шляпу, когда-то черную, но со временем покрывшуюся разводами:
темно-серыми и фиолетовыми на солнце. Лицо у него длинное и костистое; впалые
щеки и выступающий подбородок. На подбородке - порезы от непривычной бритвы, в
нескольких местах зацепившей дубленую кожу. В этих местах темнеют тоненькие
ниточки запекшейся крови. Лицо у него красновато-бурое, цвета красной глины,
вязкой глины или пыли, осевшей на его штанинах и прямо-таки чугунных башмакам,
или цвета красной кедровой древесины, потускневшей от солнца и дождей.
Кажется, что лицо - неживое. Как будто его вылепили из глины или вытесали из
кедра. Даже когда челюсть двинется, пережевывая табак, это медленное,
внушительное движение вас не убеждает. Торжество хитрого механизма,
спрятанного внутри.
И вдруг вы видите глаза. Вы видите, что глаза - живые. Бледно-голубые или
серые, глубоко посаженные, они смотрят из-под колючих бровей. Они не открыты
широко, но сощурены, как глаза, привыкшие к ветру и солнцу, привыкшие
рассчитывать удар топора и смотреть в ружейный прицел. Вы проходите мимо и
видите, что глаза - живые, что они пристально и бесстрастно оценивают вас из
укрытия колючих бровей. Вы проходите мимо, а он продолжает неподвижно стоять:
неподвижность - его дар.
Иногда рядом с ним стоят двое или трое похожих на него мужчин, но и они
неподвижны. Они не разговаривают. Молодые люди, которые станут такими же в
свои пятьдесят-шестьдесят, сейчас пьют пиво, заливаясь громким, грубым смехом.
А для людей на углу это все давно позади. Для них многое давно позади. Они
немало вытерпели и будут дальше терпеть безмолвно и мудро. Они будут стоять на
углу улицы и отвергать мир, проходящий под их пристальным взглядом, как
проходит по неряшливому городку у подножия скалистой цитадели под ее пушками
всякий сброд.
Я видел сотни раз, как Джеф Йорк стоит на углу улицы в маленьком городке и
толпа проплывает мимо под его холодным, пристальным и бесстрастным взглядом из
укрытия. Он поджидает жену с тремя светловолосыми ребятишками, которые гуляют
по городу, разглядывая витрины магазинов и прохожих. Потом они возвращаются, и
Джеф молча ведет их в магазин, где они всегда делают покупки. Он идет первым,
твердой походкой, с чуть согнутыми коленями, медленно опуская на цемент
чугунные башмаки; вслед за ним - жена, миниатюрная женщина, украдкой, искоса и
с любопытством глядящая на мир, и позади нее - светловолосые ребятишки,
сбившиеся в стайку, ошеломленные невиданной роскошью. В магазине, дождавшись
оче
