Усарек Йоанна - Мартин
Йоанна Усарек
Мартин
Перевод Йоанны Усарек и Владимира Луцкера
Невозможно "быть добрым". Можно только любить. И жить cообразно тому,
что любишь...
Чуть ли не битый час сижу я над этим листком бумаги и просто не знаю с
чего начать. Уже от самой мысли о необходимости подыскивать слова и строить
предложения наваливается такая жуткая усталость, что хочется только одного -
добраться до постели и уснуть. Но рано или поздно, а все равно придется
выложить тебе все, что у меня на душе, иначе ни сам я не смогу успокоиться,
ни ты, уж точно, не оставишь меня в покое. А во мне, пойми, во мне живет
одно единственное чувство - я чувствую себя до смерти уставшим.
Попробовать бы измерить все те усилия, которые каждый день мне
приходится прилагать на простейшие действия - сесть в коляску, слезть с нее,
перевернуться; с боку на бок, со спины на живот, и еще на массу подобных -
то я запросто мог бы сравнить себя с шахтером в забое. А без твоей помощи я
уже и совсем бы пропал. Иногда прямо поражаюсь - одним простым движением
тебе удается избавить меня от стольких мучений. Порой лежу, бессильный - как
тот кабан с перебитым позвоночником, которого видели мы однажды в лесной
сторожке - и мне противна сама мысль, что нужно бы как-то приподняться. В
такую минуту - когда ты наклоняешься надо мной - нет цены... знай, что
просто нет цены твоим рукам.
А ведь этот смертельный бой с собственным телом истощает не только мои
физические силы. Меня коробит осознание моей беспомощности, неуклюжести, в
конце концов отсутствие эстетики во всем этом. Раздражают меня уже сами
слова, которыми нужно все это называть: подтянуться, передвинуться,
переместиться... - лучше умолчать о прочем. Я часто думаю о том, что если бы
ты захотела рассказать своим подружкам по институту, что тебе приходится тут
со мной переживать, они отказались бы тебя слушать. А уж если бы ты вздумала
изложить им это во всех подробностях, то они сочли бы твой рассказ просто
бестактным.
К тому же еще я стал гораздо менее стойким к боли, нежели раньше. Ты же
знаешь меня, сама говорила, даже помню, когда и кому, что "пока Анжею не
оторвет руку - он и не заметит". Тебе было тогда тринадцать лет, моя
Ясновидящая Головушка. Но теперь, увы, я уже не тот, что прежде. Я боюсь
боли еще до того, как она появится. Предполагая при этом, что она вообще
когда-либо перестает. У меня постоянно рвет позвоночник, и культи, и - да
что там говорить - чуть ли не все, что от меня осталось. Тут речь не о
жалобах, - что есть, то есть; я стараюсь как-то держаться, - но хочу, чтобы
ты все это поняла ---
Вот хоть сейчас - так болит, словно меня выебли. Нет мочи сидеть.
Я немножко прилег, уже чуть лучше.
Так вот, хочу, чтобы ты это поняла и не требовала от меня слишком
многого. Ты все еще хочешь видеть меня таким, каким я был раньше. И Бог
свидетель, как сильно я и сам хотел бы соответствовать твоим представлениям
- но не могу, просто недостает сил. Не надо видеть во мне поверженного
героя. Я не герой. Я - безногий, безрукий, беспомощный, бессильный,
бездеятельный, и так уже останется навсегда. Я тоскую по горам, по работе,
по физическим усилиям, в которых была бы целесообразность; мне до
умопомрачения хотелось бы хоть несколько минут постоять, не говоря уже о
том, чтобы совершить прогулку. Да, Лапонька. Мои запросы отнюдь не
чрезмерны. И все-таки... О чем единственная моя реальная мечта, можешь
догадаться сама.
А ведь все это, увы, еще не все. Присовокупи сюда еще такую деталь, как
т
