Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Фицджеральд Френсис Скотт - Склеивая Осколки


Ф.Скотт Фицджеральд
Склеивая осколки
Эссе
На этих страницах я рассказал о том, как молодой человек, настроенный
на редкость жизнерадостно, пережил крушение всех ценностей, такое
крушение, которое он начал замечать лишь много времени спустя после того,
как оно произошло. Я рассказал о последовавшем за ним времени, когда во
мне боролись чувство безысходности и сознание, что необходимо жить дальше;
знакомая героика Хенли, однако, была не для меня, и я бы не повторил, что
"под ударами судьбы главою гордой не склонился". Когда я подсчитал свои
духовные убытки, стало ясно, что никакой такой головы у меня не имеется.
Когда-то у меня было сердце, но это, пожалуй, и все, в чем я мог быть
уверен.
Что ж, "чувствовал - значит существовал", и, стало быть, есть хотя бы
от чего оттолкнуться, выбираясь из трясины, в которую я провалился. В
разное время немало людей старались опираться на меня, когда им было
трудно; они приходили ко мне или писали письма, из чего следовало, что они
верят моим советам и моему отношению к жизни. Даже у скучнейшего из
поставщиков банальностей и у циничнейшего из Распутиных должна быть
какая-то индивидуальность, раз они способны влиять на судьбы множества
людей; а если так, нужно было понять, почему и в чем я изменился и где та
пробоина, через которую неприметно для меня все это время утекало мое
жизнелюбие, мои силы.
Однажды мучительной ночью, дойдя до отчаяния, я побросал вещи в
небольшой чемодан и уехал за тысячу миль, чтобы во всем этом разобраться.
Я снял дешевую комнату в скучном городке, где не знал ни души, и весь свой
наличный капитал вложил в мясные консервы, печенье и яблоки. Только не
воображайте, будто, меняя сравнительно изобильную жизнь на более или менее
аскетическую, я приступил к каким-то Великим Исканиям; просто мне нужен
был полный покой, чтобы выяснить, каким образом у меня выработалась
печальная склонность к печали, безотрадная склонность к безотрадности,
трагичная склонность к трагизму, то есть каким образом я отождествил себя
с тем, что внушало мне ужас или сострадание.
Вам кажется, что я говорю заумные вещи? Нисколько. Такое отождествление
гибельно для писателя. Наверное, поэтому душевнобольные не работают.
Вашингтон не стал бы по доброй воле страдать заодно со своими солдатами.
Диккенс - со своими лондонскими бедняками. Когда Толстой попытался слиться
с той жизнью, к которой было приковано его внимание, из этого ничего не
вышло, одна фальшь. Я называю эти примеры, потому что речь идет о людях,
которых все знают.
Да, я заблудился в тумане. Вордсворт пришел к мысли, что "все высокое
ушло из мира", но при этом не ощутил побуждения умереть самому, а Китс,
этот Огненный Атом, ни на миг не прекращал борьбы со своей чахоткой и до
последнего часа не терял надежды жить и писать.
А мое самоуничижение было беспросветно мрачным. Казалось, это не
современно, а между тем я уже после войны встретил нескольких людей с
таким же настроением, людей благородных и знавших толк в работе. (Да-да, я
слышу, но вы судите слишком упрощенно - среди тех, о ком я говорю, были и
марксисты). У меня на глазах один мой знаменитый современник с полгода
размышлял о том, не лучше ли ему уйти в небытие; еще один, не менее
знаменитый, провел долгие месяцы в психиатрической лечебнице, потому что
не мог выносить никаких контактов с людьми. А тех, кто сдался и ушел из
жизни, я мог бы назвать во множестве.
Из этого я заключил, что выжившие сумели тем или иным способом начать
новую жизнь.





Содержание раздела