Фостер Алан Дин - Зелье (Флинкс - 5)
Алан Дин Фостер
Зелье (Флинкс-5)
"Я ем, следовательно, я существую!" Ничего изысканнее и глубже этой
формулы сознание Вома не выдавало никогда, даже в самые безоблачные - то есть
попросту безоговорочно сытые - времена. Тем более не до доводки мыслительного
аппарата было теперь, во дни торопливо сменяющих друг друга голодных
обмороков. Вом обессилел настолько, что не мог уже развлечь себя ничем, в том
числе и воспоминаниями о прежнем благополучии: для того, чтобы подняться с
перцептивных корточек и хотя бы вполсилы поскрести по заповедным сусекам
памяти, требовалась уйма энергии. А где взять эту последнюю, когда ты
распластан на голых камнях и отнюдь не по-отечески палим тупым чужестранным
Солнцем? Вому приходилось пробавляться метеоритной пылью (а это вам, надо
сказать, не молочная смесь для полугодовалых гуманоидов!) да отвратительными
гамма-лучами. Чтобы эти, с таким трудом добывавшиеся, крохи усваивались как
можно полнее и эффективнее, Вом растекся по обращенной к чахленькому светилу
поверхности планеты гигантским пятном. Это случилось несколько тысячелетий
тому назад. Сколько именно? Вом не знал точно. А еще скорее - не помнил и не
находил нужным припоминать: энергию надлежало строжайшим образом экономить.
Когда-то давным-давно, в этой уютной и милой, даром что безымянной,
галактической провинции, жизнь существовала повсюду, также и на той, ныне
потухшей и остывшей, болванке, которую Вом на треть обтягивал сейчас, как,
положим, продравшаяся рукавица обтягивает шляпку банальнейшей штопальной
горькушки. Тут развилась и довольно успешно функционировала своя, абсолютно
самостоятельная экосистема: растения (одноклеточные и многоклеточные,
лишайники, голосемянные), животные (позвоночные и беспозвоночные, теплокровные
и те, чья кровь нагревалась или остывала в зависимости от изменений в
температурном режиме планеты), насекомые (сухопутные, плавающие, летающие). На
вершине биологической пирамиды, на самом ее острие, так сказать, таборовала,
всем внизу заправляя, некая гуманоидная раса, которая, однако, почти полностью
вымерла к тому моменту, когда на планету пожаловал Вом.
Как он очутился здесь? Нечего было и пытаться ответить на этот вопрос:
воспоминания неизменно оказывались куда более энергоемкими, нежели сиюминутные
ощущения, даже самые сильные и основополагающие. Правда, у Вома, где-то в
отдаленнейших глубинах сознания, брезжили по временам кое-какие смутные
видения, говорившие за то, что некогда он господствовал в тысячах и тысячах
миров и что власть его не знала границ, но прояснить эти видения не
представлялось возможным. Вом помнил только, что сразу по прибытии на планету
он пытался, не опускаясь, между прочим, до прямых пресмыкательств,
ассимилироваться с некоторыми туземными формами жизни, но опыт не удался, как,
в общем-то, и раньше никогда не удавался. Разумеется, Вом в уныние впадать не
стал, а стал подмазываться к последним представителям гуманоидной расы,
вымиравшей как-то неряшливо и суетно. Те не пожелали водиться с Вомом и
взялись за оружие, так что пришлось съесть строптивцев. Чем, если рассудить по
справедливости, не контакт? Контакт, и даже прямее всех прямых!
Когда с гуманоидами было покончено, Вом принялся за все остальное,
посчитав, что уж коль от его дружбы отказались существа в той или иной мере
разумные, то заведомо бестолковым тварям незачем эту дружбу и предлагать. В
рацион его вошли тогда даже сине-зеленые водоросли и бактерии. Он продолжал
есть до тех пор, пока
