Хартли Лесли Поль - Передвижной Гроб
Лесли Поль Хартли
Передвижной гроб
Хью Кертис прикидывал, принять ли ему приглашение Дика Манта в
Лоулэндс на уикенд. Про Манта он слышал только, что тот, кажется, богат,
большой оригинал, и, по обычаю людей такого сорта, что-то
коллекционирует. Хью смутно припоминал, как он спрашивал у своего
приятеля Валентайна Оустропа, что же коллекционирует Мант, но ответ
вылетел у него из головы. Хью Кертис был рассеян, с плохой памятью, и
самая мысль о коллекции, где столько всякой всячины требует от человека
запоминанья, наводила на него тоску.
От воскресных сборищ он хотел следующего: чтоб его не трогали, по
возможности оставили наедине с собой, а остаток времени дали провести в
обществе милых дам.
Порывшись в своей памяти с отвращением, ибо он терпеть не мог ее
тревожить, он вспомнил, как Оустроп говорил, что в Лоулэндсе
собираются исключительно мужчины и числом редко более четырех. Кто
четвертый, Валентайн запамятовал, но просил Хью быть непременно.
- Мант тебе понравится, уверял он. В нем полное отсутствие
рисовки. Уж какой есть.
- А именно? осведомился его друг.
- О, он оригинал и если угодно чудак, ответил Валентайн.
Своего рода исключение. Он куда необычней, чем кажется, тогда как
большинство людей куда зауряднее, чем кажутся.
Хью Кертис с ним согласился.
- Но я люблю людей заурядных, добавил он. И что мы будем делать с
твоим Мантом?
- О, сказал его друг. Он-то как раз любит людей твоего типа. Он
предпочитает заурядных но к чему это глупое слово? Я хочу сказать
нормальных людей. Их реакции показательней.
- От меня ожидается реакция? покушаясь на веселость, спросил Хью.
- Ха-ха! и Валентайн легонько ткнул его в бок. От него всего можно
ожидать. Но ты будешь, обещай!
И Хью Кертис обещал быть.
Тем не менее, когда настало субботнее утро, он начал жалеть о своем
обещании и подумывать, как бы так поприличнее от него уклониться.
Он был человек уже не первой молодости, устоявшихся взглядов и, хоть
и не то чтоб отпетый сноб, но готовясь к новому знакомству не мог не
считаться с мерками своего круга.
А в этом кругу не очень жаловали Валентайна Оустропа. Он явно не
дотягивал до остальных друзей Хью. Наедине с Хью он бывал очень даже
мил, но стоило Валентайну очутиться в среде родственных душ, он сразу
выставлял себя таким фатом, что Хью делалось противно.
Хью никогда не расспрашивал Валентайна о его друзьях, считая это при
добром приятельстве неуместным, а потому и не задавался вопросом, отчего
тот так видоизменяется в их кругу. Тем не менее его томила настойчивая
догадка, что при Манте Валенгайн как-нибудь неприятно развернется.
Не послать ли телеграмму с отказом, ссылаясь на некие
непредвиденности?
Хью взвешивал эту мысль, но отчасти из порядочности, отчасти по лени
(противно было напрягаться, сочиняя правдоподобные и веские
обстоятельства) он ее отверг. Ведь в письме он так безоговорочно
соглашался. И еще мелькнуло соображение (совершенно неосновательное),
что Мант пронюхает и станет мстить.
Он, однако, как мог, смягчил свою участь; высмотрел в расписании
самый последний поезд, еще поспевающий к обеду, и телеграфировал время
прибытия. В доме он будет, он подсчитал, сразу после семи.
LДаже если обед совсем поздний, в половине девятого, рассудил он,
что они мне за час с четвертью сделают?¦.
Он со школьной скамьи привык загодя обмозговывать, как бы, хоть на
время, оградить себя от неведомых бед.
LЧто бы я ни сделал, говорил он сам себе не могут же меня убить¦.
Во время войны это спасительн
