Хендерсон Зенна - Что-То Блестящее
ЗЕННА ГЕНДЕРСОН
ЧТО-ТО БЛЕСТЯЩЕЕ
Пер. с англ. 3. Бобырь
Помните ли вы Депрессию? Эту черную тень, упавшую на Вре-
мя? Это больное место в мировом сознании? Возможно, не пом-
ните. Возможно, это все равно что спрашивать, помните ли вы
средние века. Но разве я знаю что-нибудь о ценах на яйца в
средние века? А о ценах в эпоху Депрессии я знаю хорошо.
Если у вас есть четверть доллара - но сначала найдите эти
четверть доллара - и пятеро голодных детей, вы можете разог-
реть им на ужин две жестянки супу и дать краюху черствого
хлеба или две кварты молока и ту же краюху. Это сытно и (ес-
ли вдуматься) питательно. Но если вы - одна из этой голодной
пятерки, то вы в конце концов ощущаете внутри себя пустоту и
зубы у вас начинают тосковать по чему-нибудь существенному.
Но вернемся к яйцам. Они были драгоценной пищей. Можно
было неторопливо смаковать их или жадно проглотить - будь то
яичница иди яйца всмятку. Вот одна из причин, почему я помню
миссис Кливити. У нее яйца были на завтрак! И каждый день!
Вот одна из причин, почему я помню миссис Кливити.
Я ничего не знала насчет яиц, когда она пришла к нам ве-
чером. Ма только что вернулась домой после
c Перевод на русский язык, "Мир", 1978
12-часового рабочего дня: она ходила по домам убирать, и ей
платили по 30 центов в час. Миссис Кливити жила с нами в од-
ном дворе. Собственно говоря, так это место называлось из
вежливости, ибо все мы просто пользовались одной душевой и
двумя туалетами посреди двора.
Все мы, кроме, разумеется, обитателей Большого Дома. Там
была собственная ванная, и радио, вопившее "Не ваше дело" и
"Скажу ли я", и лампочки, в отличие от наших прикрытые аба-
журами. Но Дом не был частью двора; туда выходила только
дверь черного хода, да и та была не такая, как прочие двери.
Она была двойная - деревянная и сетчатая.
Наш флигель тоже отличался от других. У него был второй
этаж. Одна комната, размером с наши обе, и там обитал Верх-
ний Жилец. О его существовании можно было узнать преимущест-
венно по отголоску шагов над головой и изредка - по пирожку
для Дэнны.
Как бы то ни было, миссис Кливити пришла раньше, чем ма
успела положить свою сумку с халатом и даже разгладить мор-
щины усталости, избороздившие ее лицо за десять, если не
больше, лет до срока. Мне миссис Кливити не очень нравилась.
Она меня стесняла. Она была такая толстая, медлительная и
такая близорукая, что всегда страшно щурилась. Она встала в
дверях, похожая на груду кирпича, на которую наспех натянули
платье, а сверху изобразили нечто вроде лица под спутанной
куделью волос. Мы, дети, собрались в кучку поглазеть - все,
кроме Дэнны, устало пыхтевшей мне в шею. Ходила ли она в
детский садик или оставалась дома, день для четырехлетней
малышки всегда был длинным и утомительным.
- Я пришла узнать, не сможет ли одна из ваших девочек но-
чевать у меня эту неделю.
Говор у миссис Кливити был такой же медлительный, как и
походка.
- У вас? - Ма растирала руку там, где оставались глубокие
следы от ручек сумки. - Войдите. Присядьте.
У нас было два стула, скамья и два ящика из-под яблок.
Ящики царапали голые икры, но груда кирпича едва ли это по-
чувствует.
- Нет, благодарю вас. - Наверно, она просто не умеет
гнуться! - Мой муж уехал на несколько дней, и мне не хочется
оставаться в доме одной по ночам.
- Конечно, - сказала ма. - Вы должны чувствовать себя
очень одиноко.
Единственным одиночеством, доступным ей при заботах о пя-
терых детях и двух комнатах, оставалась на
