Хендке Петер - Короткое Письмо К Долгому Прощанию
ПЕТЕР ХЕНДКЕ
КОРОТКОЕ ПИСЬМО К ДОЛГОМУ ПРОЩАНИЮ
И однажды, когда теплым, но хмурым утром они вышли за ворота, Иффланд
сказал: "Вот погодка, в самый раз из дому уйти!" А погода и впрямь
благоприятствовала путнику, и небо льнуло к земле так низко, и все предметы
вокруг темнели так смутно, что казалось, взгляду и вправду не за что больше
уцепиться, кроме дороги, манившей в серую даль.
Карл Филипп Мориц "Антон Рейзер"
1
КОРОТКОЕ ПИСЬМО
Джефферсон-стрит - тихая улица в Провиденсе. Она обходит стороной
деловые кварталы и только на юге города, уже под названием Норвич-стрит,
впадает в шоссе на Нью-Йорк. Местами Джефферсон-стрит расширяется, образуя
небольшие площади в окаймлении буков и кленов. На одной из таких площадей,
Уэйланд-сквер, расположилось солидное здание в стиле английских Особняков,
отель "Уэйландская усадьба". Когда я приехал сюда - был конец апреля, -
портье извлек из ячейки для ключей письмо и вручил его мне вместе с ключом.
Прямо возле лифта - лифтер уже ждал - я надорвал конверт. Впрочем, он был
заклеен наспех.
Письмо было коротким. Вот оно: "Я в Нью-Йорке. Не советую искать меня,
это может плохо кончиться ".
Сколько себя помню, я всю жизнь только и знал, что пугаться и приходить
в ужас. Дрова, раскиданные по всему двору в теплых солнечных бликах; меня
вносят в дом, укрывая от американских бомбардировщиков; капли крови
поблескивают на ступеньках бокового крыльца, где по субботам режут зайцев. В
сумерки, особенно жуткие оттого, что они еще не стали ночью, я ковыляю,
смешно болтая руками, вдоль опушки леса, уже погруженного в сон, и только
замшелые стволы ближних деревьев светло мерцают мне навстречу. Иногда я
останавливаюсь и что-то кричу, сперва стыдясь, жалобно и робко, а потом,
когда уже нет сил стыдиться и скрывать страх, ору что есть мочи; я зову из
глубины леса кого-то, кого люблю, кто утром ушел в лес и все еще не выбрался
оттуда... И снова по всему двору, освещенному солнцем, плавают в воздухе,
цепляясь за деревянные стены, пушистые перья разбежавшихся кур.
Я направился к лифту, старик негр посоветовал смотреть под ноги, чтобы
не оступиться, и я, конечно, тут же споткнулся, входя в кабину. Негр
аккуратно закрыл дверь и задвинул решетку, потом поворотом рычага привел
лифт в движение.
Видно, рядом с пассажирским лифтом был грузовой: пока мы медленно
тащились вверх, нас сопровождало ровное дребезжание - словно везли чашки,
составленные одна на другую. Я оторвался наконец от письма и начал изучать
лифтера, который, свесив голову, стоял в темном углу. Он ни разу не взглянул
в мою сторону, только белая рубашка мерцала из-под темно-синего форменного
кителя... Внезапно, как это часто со мной бывает, когда я не один и
воцаряется гнетущая тишина, мне совершенно явственно привиделось:
обезумевший негр кидается на меня. Я вынул из кармана плаща газету,
купленную утром в Бостоне, и, тыча пальцем в заголовки, попытался объяснить
лифтеру, что теперь, после изменения курса доллара в ряде европейских стран,
мне хочешь не хочешь придется истратить все свои доллары здесь, в Америке,
иначе при обратном обмене в Европе я много потеряю. Лифтер вместо ответа
указал на стопку газет под скамьей - сверху на ней лежала мелочь,
вырученная за проданные экземпляры, - и понимающе кивнул: номера "Провиденс
трибюн" украшали те же заголовки, что и мою "Бостон глоб".
Радуясь, что так легко удалось заручиться расположением лифтера, я
нащупал в кармане брюк купюру, чтобы в номере, как только он поставит
