Хендке Петер - Нет Желаний Нет Счастья
ПЕТЕР ХЕНДКЕ
НЕТ ЖЕЛАНИЙ - НЕТ СЧАСТЬЯ
He not busy being born is busy dying.
Bob Dylan
(Выбор у нас один - меж рождением и смертью. Боб Дилан)
Dusk was falling quicly. It wasjustafter 7 р. m., and the month was
October.
Patricia Highsmitb.
"A Dog's Ransom"
(...Смеркалось быстро. Был восьмой час вечера, месяц - октябрь.
Патриция Хайсмит. "Песий выкуп")
В воскресном выпуске каринтской "Фолькс-цайтунг" под рубрикой "РАЗНОЕ"
было напечатано: "В ночь на субботу домашняя хозяйка из А. (община Г.)
пятидесяти одного года покончила жизнь самоубийством, приняв слишком большую
дозу снотворного".
Прошло уже почти полтора месяца с тех пор, как умерла моя мать, и мне
хочется засесть за работу прежде, чем горячее желание написать о ней,
овладевшее мной на похоронах, остынет и вновь обратится в тупое оцепенение,
с которым я реагировал на известие о ее самоубийстве. Да, скорее засесть за
работу, ибо горячее желание написать о матери, хоть оно внезапно и возникает
еще иной раз, бывает столь смутным, что мне понадобится усилие, чтобы
сообразно своему состоянию не просто выстукивать на пишущей машинке
какую-нибудь одну букву. Подобная механотерапия сама по себе не помогла бы
мне, а лишь усугубила бы мою пассивность и апатичность. С тем же успехом я
мог бы уехать - в дороге моя бездумная дремота и безделье к тому же не так
действовали бы мне на нервы.
Последние месяц-полтора я стал более раздражительным, при беспорядке,
холоде или тишине со мной лучше не заговаривать, я подбираю каждую нитку или
крошку на полу. Меня порой удивляет, что вещи не валятся у меня из рук, я
словно бы внезапно теряю чувствительность, вспомнив об этом самоубийстве. И
все-таки я мечтаю о таких минутах, ведь тогда оцепенение проходит и в голове
проясняется. Я ощущаю ужас, но он действует благотворно: наконец-то
разогнана скука, тело расслабилось, нет нужды напрягаться, время течет
безболезненно.
Самым скверным в такие минуты было бы чье-то участие - взглядом, а тем
более словом. Тогда я сразу же отвожу глаза или обрываю говорящего. Мне
необходимо ощутить: то, что я сейчас испытываю, никому не понять, и
поделиться этим ни с кем нельзя - только так мой ужас получает истинный
смысл, обретает реальность. Но стоит кому-то заговорить о нем, как мной
вновь овладевает скука, и опять все случившееся утрачивает свое значение.
Тем не менее я время от времени с каким-то безрассудством рассказываю людям
о самоубийстве матери и сержусь, если кто-нибудь осмелится сделать
какое-либо замечание. Лучше всего, если меня в эту минуту отвлекут или
начнут подтрунивать надо мной.
Когда Джеймса Бонда в последнем фильме спросили, мертв ли противник,
которого он только что перебросил через перила, и он ответил:
"Надонадеяться!", я, например, рассмеялся с облегчением. Шуточки о мертвецах
и смерти меня не трогают, наоборот, они даже действуют на меня благотворно.
Приступы страха бывают всегда очень короткие, это скорее провалы в
небытие, чем приступы; мгновение спустя бездна вновь затягивается, и если я
с кем-то веду разговор, то тут же пытаюсь выказать особую
заинтересованность, словно бы допустил неучтивость к собеседнику.
Кстати, с тех пор, как я начал писать, эти припадки, потому, видимо,
что я пытаюсь описать их как можно точнее, вовсе исчезли, пропали. Описывая
их, я вспоминаю о них как о завершенном периоде своей жизни, и усилия,
которые я затрачиваю, чтобы вспомнить их и выразить, целиком поглощают мои
силы, и мгновенные дневные кошмары, мучившие ме
