Чапек Карел - Обыкновенная Жизнь
ОБЫКНОВЕННАЯ ЖИЗНЬ
КАРЕЛ ЧАПЕК
– Да что вы говорите? – удивился старый пан Попел – Неужели умер? От чего же?
– Склероз, – лаконично ответил доктор; хотел было упомянуть и о возрасте, да глянул искоса на старого Попела – и не сказал ничего.
Пан Попел призадумался; да нет, у него, слава богу, пока все в порядке, не чувствует он ничего такого, что указывало бы на всякое там…
– Стало быть, умер, – рассеянно повторил он. – А ведь ему, пожалуй, и семидесяти не было, правда? Немного моложе меня был. Я его знавал… Мы с ним детьми в школу вместе ходили.
Потом долгие годы не виделись – только уж когда он в Прагу попал, в министерство, встречал его время от времени… раз или два в год. Был такой приличный человек…
– Хороший человек, – согласился доктор, подвязывая розу к палке. – Я с ним и познакомился в саду. Как-то, слышу, обращается ко мне кто-то через забор. «Простите, это какая же из семейства Malus [яблоня (лат.)] цветет у вас вон там? « – «Malus Halliana» – отвечаю и приглашаю его в сад. – Сами знаете, как могут сойтись два садовода.
И после он иногда заходил ко мне, если видел, что я ничем не занят, - и все о цветах. Я даже толком и не знал, кто он, пока меня к нему не позвали. Тогда уже очень скверны были его дела.
А садик отличный.
– Это на него похоже, – заметил пан Попел. – Сколько я его помню, был он такой порядочный, добросовестный человек. Прекрасный службист и прочее… А вообще-то ведь страшно мало знаешь о таких вот приличных людях, не так ли?
– А он это описал, – вдруг молвил доктор.
– Что описал?
– Свою жизнь. В прошлом году нашел в моих книжках биографию какой-то знаменитости, да и говорит: а надо бы, чтоб когда-нибудь описали жизнь обыкновенного человека. И как заболел, принялся записывать свою собственную жизнь. И когда… когда ему худо стало, отдал мне.
Видно, некому больше было. – Доктор поколебался. – Хотите, дам почитать, раз вы его старый товарищ.
Старый Попел был даже тронут.
– О, очень мило с вашей стороны. Конечно, я охотно это сделаю для него… – Видимо, чтение это представлялось Попелу вроде некой услуги покойному, – Значит, он, бедняга, написал собственную биографию…
– Я сейчас принесу, – сказал доктор, осторожно отламывая пасынок на стебле розы. – Ишь как он хочет стать шиповником, этот цветок! Все время надо подавлять в нем другое, дикое начало… – Доктор выпрямился. – Ах да, я ведь обещал вам рукопись, – рассеянно проговорил он и, прежде чем уйти, – что он сделал с видимой неохотой, – окинул взглядом свой садик.
«Умер, значит, – уныло думал меж тем старый человек. – Видно, самое это обыкновенное дело – умереть, раз сумел с этим справиться даже человек такой правильной жизни. Но все-таки, верно, не очень-то ему хотелось, - может, потому и описал он свою жизнь, что сильно к ней был привязан. Скажите на милость: такой правильный человек, и вдруг – бац! – умирает…"
– Вот, возьмите, – сказал доктор, протягивая довольно толстую рукопись, аккуратно сложенную и тщательно перевязанную ленточкой – будто это была стопка завершенных дел.
Пан Попел растроганно принял рукопись и открыл первую страницу.
– И как чисто писано, – чуть не с благоговением выдохнул он. – Сразу видно чиновника старой школы! В его времена, сударь, не было еще пишущих машинок, все писали от руки; тогда очень ценили красивый, четкий почерк.
– Дальше пойдет уже не так чисто, – проворчал доктор. – Там он многое перечеркивал, спешил. Да и рука уже не так бегла и тверда.
«Как странно, – думал пан Попел. – Читать рукопись умершего – ведь это вс
