Честертон Гилберт Кийт - Мудрость Отца Брауна (Рассказы)
Гилберт Кийт Честертон
Мудрость отца Брауна
Содержание
Отсутствие мистера Кана. Перевод Н. Трауберг
Разбойничий рай. Перевод Н. Трауберг
Поединок доктора Хирша. Перевод В.Ланчикова
Человек в проулке. Перевод Р.Облонской
Ошибка машины. Перевод Р.Цапенко
Профиль Цезаря. Перевод Н.Рахмановой
Лиловый парик. Перевод Н.Демуровой
Конец Пендрагонов. Перевод Н.Ивановой
Бог гонгов. Перевод Н.Ивановой
Салат полковника Крэя. Перевод под редакцией Н.Трауберг
Странное преступление Джона Боулнойза. Перевод Р.Облонской
Волшебная сказка отца Брауна. Перевод Р.Облонской
ОТСУТСТВИЕ МИСТЕРА КАНА
Кабинет Ориона Гуда, видного криминолога и консультанта по нервным и
нравственным расстройствам, находился в Скарборо, и за окнами его - как и
за другими огромными и светлыми окнами - сине-зеленой мраморной стеной
стояло Северное море. В таких местах морской вид однообразен, как орнамент;
а здесь и в комнатах царил невыносимый, поистине морской порядок. Не надо
думать, что речь идет о бедности или скуке, - и роскошь, и даже поэзия были
там, где им положено. Роскошь была тут - на столике стояло коробок десять
самых лучших сигар, но те, что покрепче, лежали у стены, а слабые -
поближе. Был здесь и набор превосходных напитков, но люди с воображением
утверждали, что уровень виски, бренди и рома никогда не понижается. Была и
поэзия - в левом углу стояло столько же английских классиков, сколько
стояло в правом английских и прочих филологов. Но если кто-нибудь брал
оттуда Шелли или Чосера, пустое место зияло, словно вырванный передний зуб.
Нельзя сказать, что книги не читали - читали, наверное; и все же казалось,
что они прикреплены цепью, как Библия в старых церквах. Доктор Гуд чтил
свою библиотеку, как чтут библиотеки публичные. И если профессорская
строгость охраняла стихи и бутылки, нечего и говорить, с каким
торжественным почтением служили здесь ученым трудам и хрупким, как в
сказке, ретортам.
Доктор Орион Гуд мерил шагами пространство, ограниченное (как говорят
в учебниках) Северным морем с востока, а с запада - рядами книг по
социологии и криминалистике. Он был в бархатной куртке, как художник, но
носил ее без всякой небрежности. Волосы его сильно поседели, но не
поредели; лицо было худое, но бодрое. И он и его жилище казались и
тревожными, и строгими, как море, у которого он (ради здоровья, конечно)
построил себе дом.
Судьба, по-видимому, шутки ради впустила в длинные, строгие,
очерченные морем комнаты человека, до удивления непохожего на них и на их
владельца. В ответ на вежливое, краткое "прошу" дверь открылась вовнутрь, и
в кабинет вошел бесформенный человечек, безуспешно боровшийся с зонтиком и
шляпой. Зонтик был черный, старый, давно не ведавший починки; шляпа -
широкополая, редкая в этих краях; владелец же их казался воплощением
беззащитности.
Хозяин со сдержанным удивлением глядел на него, как глядел бы на
громоздкое, безвредное чудище, выползшее из моря. Пришелец смотрел на
хозяина, сияя и отдуваясь, словно толстая служанка, втиснувшаяся в омнибус;
как она, он светился наивным торжеством и никак не мог управиться с вещами.
Когда он сел в кресло, шляпа упала, упал и зонтик; он наклонился, чтоб их
поднять, но круглое, радостное лицо было обращено к хозяину.
- Моя фамилия Браун, - проговорил он. - Простите меня, пожалуйста. Я
из-за Макнэбов. Говорят, вы в этих делах помогаете. Простите, если что не
так.
Он изловил шляпу и как-то смешно кивнул, словно радовался, что все в
порядке.
- Я не совсем понима
