Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Честертон Гилберт Кийт - Преступление Габриела Гейла


Гилберт Кийт Честертон
Преступление Габриела Гейла
Доктор Баттерворт, знаменитый лондонский врач, сидел без
пиджака, отдыхая после тенниса, потому что играл в жару на
залитой солнцем лужайке. Плотный, приветливый с виду, он
повсюду вносил дух бодрости и здоровья, что внушало доверие
пациентам, но не слишком занимало его самого, ибо он был не
из тех, кто ставит заботу о собственном здоровье превыше
всего. Он играл в мяч, когда хотел, и бросал игру, когда
хотел, - например, сейчас он бросил ее и ушел в тень
покурить. Игра развлекала его, как хорошая шутка. Для
многих это значило, что он никогда не станет теннисистом,
для него же - что он никогда не перестанет играть. Шутки он
очень любил и замечал их там, где другой не заметит; так и
теперь он заметил смешное, как шутка, сочетание красок. В
темной рамке дверей, как в рамке сцены, сверкала золотом
дорожка, по бокам ее рдели и пылали веселые тюльпаны, и
четкостью своей, и яркостью подобные орнаменту персидской
миниатюры, а посередине шел совершенно черный человек. И
шляпа его, и костюм, и зонтик были черными, словно сам
Черный Тюльпан ожил и двинулся в путь. Однако минуты через
две все стало на свои места: доктор узнал лицо под черными
полями и, присмотревшись, понял, что шуткой тут и не пахнет.
- Здравствуйте, Гарт, - приветливо сказал он. - Что это
с вами? Вы как на похороны собрались!
- Я и собрался, - отвечал доктор Гарт, кладя на стул
черную шляпу. Он был невелик ростом, рыжеволос, а умное его
лицо осунулось и поблекло.
- Простите, - быстро сказал Баттерворт, - я не подумал...
- Это похороны особые, - мрачно пояснил Гарт. - В таких
случаях мы, врачи, делаем все, чтобы закопать пациента
живым.
- Что вы такое говорите? - ужаснулся его коллега.
- А чтобы закопать его живым, - с жутким спокойствием
продолжал Гарт, - нужны два врача.
Баттерворт беззвучно присвистнул, глядя на сверкающую
дорожку.
- Ах вон оно что! - проговорил он и отрывисто прибавил:
- Да, дело неприятное. Но вам как будто особенно тяжко.
Что, близкий друг?
- Лучший мой друг, кроме вас, - отвечал Гарт. - Лучший
из нынешних молодых. Я давно этого боялся, но не думал, что
это проявится в такой острой форме.
Он помолчал и быстро выговорил:
- Это Гейл. Он перестарался.
- В каком смысле? - спросил Баттерворт.
- Трудно объяснить, если вы с ним не знакомы, - сказал
Гарт. - Он пишет стихи и картины, и много странного делает,
но главное - он решил, что может лечить сумасшедших. Лечил,
лечил и сам свихнулся. Беда ужасная, но кто его просил их
лечить?
- Я все-таки не пойму, - терпеливо сказал Баттерворт.
- Он считал, - ответил Гарт, - что у него свой метод:
сочувствие. Нет, не в житейском смысле слова! Он думал и
чувствовал с ними вместе, шел с ними, так сказать, докуда
мог. Я дразнил его, беднягу: если больной думает, что он
стеклянный, Гейл постарается стать попрозрачней. Он
действительно верил, что умеет смотреть на мир глазами
безумца и говорить с ним на его языке. Я его методу не
доверял.
- Еще бы! - откликнулся Баттерворт. - Что ж, если
пациент хромает, и врачу хромать прикажете? Если пациент
ослеп, и врачу слепнуть?
- Слепой ведет слепого... - мрачно процитировал Гарт. -
Вот Гейл и упал в яму.
- Что же с ним случилось? - спросил Баттерворт.
- Если он не попадет в больницу, - сказал Гарт, - он
попадет в тюрьму. Потому я и приехал за вами так спешно.
Видит бог, не люблю я этой процедуры. Гейл всегда был
чудаковат, но ум у него был крепкий, здоровый. А теперь он





Содержание раздела