Шелли Перси - Новое Платье Королевы
Перси Шелли
НОВОЕ ПЛАТЬЕ КОРОЛЕВЫ
"There she stood in the doorway..."
Человека, к которым связана эта история, я не видел уже несколько лет, и
все мои попытки разыскать его ни к чему не привели. Возможно, это
исчезновение связано с его непростой работой, или он просто переехал в
другой город, не успев поставить меня в известность - в последнее время мы
встречались довольно редко. Был период, когда я ездил в Ленинград и виделся
с ним чуть ли не каждую неделю, но потом навалились дела, и когда суетливая
Москва отпустила меня опять в Питер - его там уже не было. Как бы то ни
было, я решил, что теперь могу рассказать эту историю без особого вреда для
него или для кого-то еще.
Моего знакомого звали Виктор. Он был старше меня, и вид имел такой, что
вряд ли кто мог бы по этому виду угадать о его профессии. Во-первых, он
обладал типичным лицом "кавказской национальности" - черные вьющиеся
волосы, крупный нос и карие глаза с каким-то темным, пронизывающим
взглядом. Такие глаза часто встречаются у людей южных кровей, у азиатов и у
негров; даже если человек с такими глазами - ваш давний друг, все равно
встречать этот взгляд в упор бывает не совсем приятно. Во-вторых, одевался
Виктор совершенно нейтрально, хотя некоторый вкус все-таки проглядывал
сквозь эту неприхотливость. Я, например, заметил, что с синим костюмом он
носит золоченый "паркер", а со светло-серым - капиллярную ручку из
полупрозрачного оргстекла, и никогда не путает этих сочетаний.
Поэтому принять его можно было за кого угодно, и сам я, познакомившись с
ним на выставке современной каллиграфии в Эрмитаже, был очень удивлен,
когда узнал, что он работает криминалистом. Впрочем, мы редко говорили о
его или о моей работе, поскольку наши интересы пересекались в области
хобби. Мы оба увлекались фотографией, и фотографией необычной. Нас
привлекали снимки, в которых на первый взгляд не было ничего особенного;
как правило, там даже не было людей. Но то, что было запечатлено на этих
фотографиях - старый дом, пара искривленных деревьев или какой-нибудь
дорожный знак в сочетании со стоящим за ним памятником - все это вызывало
определенные ассоциации, выглядело как-то символично или просто необычно,
если поглядеть на снимок подольше и повнимательней. Сделав такую
фотографию, всегда бывает интересно узнать, как другие люди видят пойманный
тобой момент жизни, где редкое сочетание предметов и освещения заставляет
выглядеть по-особому совершенно обыденные вещи.
Направляясь в очередной раз к Виктору, я обдумывал новые аргументы для
нашего спора, который шел уже очень давно и касался этого странного
искусства. По правде говоря, мы не являлись большими знатоками школ, жанров
и терминов; наши дилетантские дискуссии обычно строились на каких-нибудь
простых сравнениях. Например, моя позиция выражалась такой моделью. Возьмем
фотографию розы, говорил я. Разрежем ее на мелкие кусочки. Пока кусочки не
перемешаны или перемешаны лишь чуть-чуть, роза все еще различима; возможно,
она выглядит даже более впечатляюще, чем на неразрезанной фотке. Но вот мы
перемешиваем фрагменты... Я утверждал, что есть какая-то грань, порог, за
которым ассоциации перестают работать, оставляя нам лишь кучу разноцветных
обрезков бумаги - но уж никак не розу.
Виктор ничего не утверждал, но легко разносил в пух и прах все мои модели.
Во-первых, говорил он, художник не разрезает розу - она уже дана нам
разрезанной. А тот, кто ее фотографирует или рисует - он, напротив,
собирает обрывки, с
