Шерф Вальтер - Акулы
Вальтер Шерф
АКУЛЫ
- Моим спасением были нож и то, что машина оказалась открытой. Вот этот
нож, - сказал Билл и достал из своих широких манчестерских штанов толстый,
негнущийся нож. - Вы едва ли поверите, но тогда, в Австралии, я топал по
прибрежному шоссе, и тут меня взял в свою машину этот жуткий парень со
слезящимися глазами на рыбьей физиономии.
- В Австралии? - спросил я, тупо уставившись на деревяшку там, в реке,
внизу, которая вертелась, переворачивалась и проскакивала пороги.
Билл был единственным в Миццуре бретонцем среди бывалых сплавщиков, когда
я пробивался на север.
- Да, в Австралии. Я подошел к бензоколонке и увидел лишь разбитый
кабриолет. "Наверняка какого-нибудь фермера, - подумал я, - самый подходящий
для него". А тут вышел из будки этот тип и стал буравить меня своими
водянистыми глазами. Я бы с удовольствием удрал, но он уже спрашивал, не хочу
ли я поехать с ним. Солнце палило вовсю. Небо казалось огромным иссохшим
куполом. Если посмотреть на море, начинали болеть глаза. Чертово левое крыло у
этой развалины моталось из стороны в сторону и хлопало на каждой выбоине.
"Вы наверняка фермер", - попробовал я начать разговор.
"Нет", - ответил он и прибавил газу.
"Тогда вы, наверное, скотопромышленник", - сказал я, ослиная голова.
"Скотопромышленник? - отозвался он и скосил на меня глаза. - Нет,
рыботорговец".
Так. Значит, рыботорговец. Мы ехали молча два часа.
С моря подул легкий ветерок. Побережье там безлюдное, и таким его видишь
часами и даже днями. Несколько скал, и потом все обрывается в воду. Я
попытался шутить и намекнул на акул, чьи треугольные плавники вспарывали воду
тут и там. Тогда он затормозил, подвел машину к самому краю шоссе и сказал: "Я
голоден. Давайте позавтракаем". Он погремел в багажнике и кое-что извлек
оттуда. "Неплохо", - подумал я и сел на краю скалы. Когда мы ели, он спросил:
"Вы француз?" - "Да, конечно". - "Вас выдает ваш акцент. У меня в южной
Франции живет дальняя родственница. В то время я был еще художником..."
Я разглядывал парня с головы до ног. Художник? На него он походил меньше
всего.
"Вы, пожалуй, не верите этому? - вспыхнул он. - Я выставлялся в Париже. Я
работал в современном стиле". Неожиданно он загрустил: "Париж! О, вы совсем не
представляете, что это такое. А потом меня пригласила старая Колетт. Она
писала, что на юге все так и просится на холст. Для художника истинный клад".
- Представьте, - сказал Билл, - парень почти плакал. Меня всегда злит,
когда кто-нибудь исповедуется мне. А этого рыботорговца несло на всех парах.
"... Я сказал, - продолжал он, - что согласен, и отправился на юг. На
своих двоих! - хихикнул он. - Пешком, как и ты! - Он погладил мою руку. - Но я
пришел не в лучшее время года. Когда ветер весной дует с моря, становится так
сыро, что простыни кажутся свинцовыми. Двери и окна не закрываются, все
разбухает. Холодный каменный пол и постоянный ветер - любой схватит тут
ревматизм. Тетя Колетт сказала, что летом все переменится. Не стоит из-за
этого огорчаться. "Ну, летом я уже буду далеко отсюда", - возразил я. "О,
Гаспар, подожди, не торопись. Здесь есть фантастические сюжеты для твоего
искусства. Ты больше не захочешь в Париж".
Что до фантастики, то ее действительно было достаточно. Вы не поверите -
дом был настоящей кунсткамерой. Когда я вошел в комнату, то поскользнулся на
куче монет - бразильских, китайских, мексиканских и еще шут знает каких, -
которые лежали возле двери. Выпрямляясь, я ударился головой о р
