Шнейдер Рольф - Защитительная Речь
Рольф Шнейдер
ЗАЩИТИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ
Рассказ
Перевела с немецкого Е. Маркович.
Рольф Шнейдер - молодой, но уже завоевавший известность немецкий
писатель. Родился в 1932 году в г. Хемнице, получил филологическое
образование, работал редактором в журнале "Ауфбау". С 1965 года полностью
посвятил себя писательскому труду.
Р. Шнейдер - автор целого ряда популярных в ГДР теле- и
радиосценариев. Из прозаических его произведений следует назвать роман "Дни
в городе В." (1962 г.), сборник рассказов "Мосты и решетки" (1965 г.),
откуда и взят публикуемый ниже рассказ.
В рассказе "Защитительная речь" писатель сатирически изображает
уродливую буржуазную действительность.
Да, конечно, то, что я совершил, должно казаться ужасным. Никто мне не
сочувствует, все, на что я могу рассчитывать, - это та бесстрастная
вежливость, какую выказывает мне мой тюремный надзиратель. Уже несколько
недель он чуть ли не единственный человек, с которым я общаюсь, я вижу его
ежедневно, вдыхаю исходящий от него запах свежего ржаного хлеба со
смальцем, сдобренным жареным лучком, чуть подсоленным, с перчиком и
лавровым листом, - еда, которую он явно предпочитает всем прочим. Я уже
привык к его белому, пухлому лицу, с удовольствием слушаю тихий, бесцветный
голос, каким он сообщает мне всевозможные пустяки, мелкие происшествия из
жизни тюрьмы предварительного заключения; при этом он тактично избегает
даже малейшего намека на то, почему я нахожусь здесь, под его надзором, но
я не заблуждаюсь, он так же осуждает меня, как и все прочие. Вот и сейчас
он сидит подле меня, взгляд выцветших карих глаз бездумно устремлен в
бесконечность, а язык с легким присвистом выковыривает налипшие между
зубами крошки ржаного хлеба со смальцем - теплая волна знакомого
гниловатого запаха лезет мне в рот. Я и сейчас охотнее всего слушал бы его
голос, но все помещение заполнено пламенной речью моего адвоката.
Надзиратель ее не слушает, это не входит в его обязанности.
Мне тоже нелегко следить за речью адвоката. Факты, которые он
излагает, хорошо мне известны, ибо он говорит о моей собственной персоне, о
событиях моей собственной жизни. Даже слушатели: судьи, адвокаты и все меня
судящие - достаточно обо всем этом слышали за последние дни: при допросе
свидетелей, при зачитывании обвинительных актов, - и в искусно построенных
фразах моего защитника им трудно найти что-нибудь новенькое. Время от
времени я тщетно пытаюсь уловить на обращенных ко мне лицах действие его
пламенных формулировок. Меня не удивляет, что я не обнаруживаю ровно
ничего.
И пока мой защитник говорит (а говорит он весьма пространно), я
воображаю некий умудренный жизнью трибунал, коему отдано на рассмотрение
мое дело. Я ведь не киногерой какой-нибудь, мужественный и жестокий
красавец, способный всколыхнуть тайные вожделения всех женщин в зале, и не
затравленное чудовище, убийца-святоша из книг Достоевского. Внешность у
меня скорее заурядная, мне под тридцать лет, лицо бритое, телосложение
дряблое, тучноватое, как у всякого, кто ежедневно протирает конторское
кресло. В общем, весьма схож с большинством сидящих в зале мужчин; пожелай
они разобраться в моем деле, им пришлось бы признать, что и они могли бы
совершить нечто подобное. Но вот этого они как раз и не желают.
Придуманный мной трибунал не смутила бы моя внешность; прежде всего он
отвел бы адвоката, подобного тому, который взял на себя мою защиту и все
еще бормочет свою речь. Назначенный для того, чтобы вникнуть в суть дела,
он втай
