Шоу Бернард - Инка Перусалемский
Бернард Шоу
Инка перусалемский
Почти историческая одноактная комедия, сочиненная членом Королевского
литературного общества
Напоминаю читателю, что, когда я сочинял эту пьесу, цезарь, послуживший
прототипом ее главного героя, еще не лежал у наших ног, низложенный и
побежденный, а командовал победоносными легионами, с которыми мы отчаянно
сражались. Многим он внушал такой страх, что они не могли простить мне моего
бесстрашия; считалось, что я легкомысленно и глупо играю с огнем. Однако я
прекрасно отдавал себе отчет в своих поступках. И цезарь в моей пьесе тоже
отдает себе отчет в том, что происходит. Но во время войны наше общественное
мнение заняло очень странную позицию: стоило человеку усомниться в
абсолютном совершенстве немецкого государственного устройства, или в
макиавеллиевской мудрости немецкой дипломатии, или во всеведении немецкой
науки, или в безусловном понимании немцами исторических процессов - стоило
человеку выказать малейшее сомнение в том, что для борьбы со столь
превосходно оснащенным противником надо, не давая себе ни минуты отдыха,
непрестанно и яростно трудиться, энергично суетиться, попрошайничать и
блефовать (даже если это лишь поглощает наши силы и подтачивает нашу
решимость) - и этого человека обвиняли в прогерманских настроениях.
Теперь, когда все это позади и исход сражений показал, что мы вполне
могли себе позволить смеяться над обреченным Верховным Инкой, я снова
попадаю в затруднительное положение: теперь может создаться впечатление, что
я бью лежачего. Вот почему я предваряю эту пьесу напоминанием, что, когда
она писалась, цезарь еще не был повержен. Я внимательно перечитал текст, и
на всякий случай вычеркнул все, в чем можно усмотреть нечестные приемы боя.
Я, разумеется, воспользовался старинной привилегией комедии высмеивать
причуды цезаря - и при этом достаточно свободно и даже нагло пользовался
вымыслом, дабы освободить себя и своего героя от необходимости следовать
историко-биографическим фактам. Но я, конечно, предал бы эту пьесу огню, а
не суду публики, если бы в ней содержался хоть один выпад против
поверженного врага, на который я не решился бы в 1913 году.
ПРОЛОГ
Раздвижной занавес закрыт. Из-за занавеса появляется
английский архидиакон. Он чрезвычайно раздражен.
Говорит, обращаясь к кому-то позади занавеса.
Архидиакон. Запомни раз и навсегда, Эрминтруда: мне не по карману твоя
привычка к роскоши. (Подходит к лестнице, ведущей со сцены в партер, и
с мрачным видом садится на верхнюю ступеньку.)
Из-за занавеса появляется модно одетая дама: она смотрит
на архидиакона с молчаливым упрямством.
(Продолжает ворчливым тоном.) Дочери английского священника должно быть
вполне достаточно ста пятидесяти фунтов в год, тем более что мне стоит
большого труда выделять тебе эту сумму из семейного бюджета.
Эрминтруда. Ты не простой священник, а архидиакон.
Архидиакон (сердито). И все-таки мои доходы не позволяют мне содержать дочь
в роскоши, не подобающей даже особе королевской крови! (Вскакивает на
ноги и раздраженно оборачивается к ней.) К чему вы это сказали, мисс?
Эрминтруда. Ну, знаешь, отец! "Мисс"! Стыдно тебе так обращаться со вдовой.
Архидиакон. Стыдно тебе так обращаться с отцом! Твой злополучный брак был
чудовищным безрассудством. Тебя приучили к образу жизни, который тебе
решительно не по средствам - который мне не по средствам,- у тебя
вообще нет никаких средств. Почему ты не вышла за Мэтью, моего лучшего
викария?
Эрминтруда. Я хотела, а ты мне не
