Шоу Ирвин - Люси Кpаун
Ирвин ШОУ
ЛЮСИ КРАУН
1
В это время суток почти во всех барах и ночных клубах города
распевали одну и ту же песню: " Люблю Париж в весеннем цвете и в опадающей
листве..." Было два часа жаркой июльской ночи, шампанское продавалось по
восемьсот франков, и певцы из кожи вон лезли, чтобы убедить туристов, что
даже короткое пребывание в Париже того стоит.
Певец был темнокожий, с широким лицом гарлемского труженика, и пел он
будто сам верил в эти наивные слова. Его желтоватое пианино стояло в
дальнем конце длинного узкого зала. Вошла женщина. Она помедлила в дверях,
оторопев на мгновение от гула и нескромных взглядов подвыпивших
посетителей у стойки бара возле двери. К ней, улыбаясь, направился хозяин,
потому что женщина была явно американкой, хорошо одетой и трезвой.
- Добрый вечер, - обратился он к ней по-английски. Он говорил
по-английски, потому что его бар в восьмом округе и большая часть его
посетителей, по крайней мере в летнее время, были американцы. - Мадам
одна?
- Да, - сказала женщина.
- Желаете присесть у стойки или займете столик, мадам?
Женщина бросила быстрый взгляд на стойку бара. За ней расположились
трое или четверо мужчин, двое из которых недвусмысленно рассматривали ее,
рядом сидела девушка с длинными светлыми волосами и тягучим голосом
гнусавила:
- Шарли, даарааагой, я ж гааваарила тебе сто раз, что сегодня из
Джорджиии.
- Столик, пожалуйста, - ответила женщина.
Хозяин провел ее в центр зала. Ловко лавируя между столиками, он
быстрым профессиональным взглядом оценил незнакомку. Он решил посадить ее
рядом с тремя другими американцами, двумя мужчинами и женщиной, немного
шумливыми, но, в общем, довольно безобидными, которые без конца просили
пианиста исполнить "Женщину из Сан-Луиз". Наверное, они предложат женщине
что-то выпить, увидев что она одна в столь поздний час, при том что сами
по-французски не говорили.
Она наверняка была когда-то красавицей. Даже сейчас. В тусклом ночном
свете волосы ее отливали естественной белизной, большие серые глаза мягко
блестели. И почти никаких морщин. И она умела держаться и одеваться,
выгодно подчеркивая линию стройных длинных ног. Обручальное кольцо на
руке, но мужа рядом нет. Вероятно, он, став жертвой туристического отдыха
и переедания, свалился где-то в гостиничном номере, предоставив еще полной
сил жене, самостоятельно побродить по НАСТОЯЩЕМУ Парижу, и может быть,
найти себе какое-то приключение, которое никогда не может случиться с
женщиной ее возраста дома - где-то на северо-западе Америки или в другом
месте.
Хозяин придвинул столик к посетительнице и поклонился, оценивая
прямую линию плеч, гладкую шею и грудь, нарядное и аккуратное черное
платье и приятную, почти девичью улыбку благодарности, мелькавшую на ее
лице, когда она занимала свое место за столиком. Он, наверное, ошибся в
своей первоначальной оценке. Ей не более сорока трех, сорока четырех, по
крайней мере, с виду, подумал он. Мужа, может, и вовсе нет здесь. Она
может быть одной из тех деловых женщин, которыми кишит Америка, - вечно
путешествующих с места на место, выскакивающих из самолета, чтобы сделать
официальное заявление в прессе и дать распоряжения, и при этом всегда
безукоризненно причесаных, что бы ни случилось.
- Полбутылки шампанского, мадам? - предложил хозяин.
- Нет, спасибо. - Ее голос против обыкновения не вызвал у него
содрогания. Он был очень чувствителен, а многие английские и американские
голоса вызывали у него неприятный зуд под мышками. Но не это
