Эллисон Харлан - Труп
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
ТРУП
перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Я шел по Лексингтон-авеню в сторону жилых кварталов, против движения,
и в районе Семидесятых улиц заметил, как трое молодых вандалов самым
бессовестным образом "раздевают" "понтиак" 1959 года, который кто-то бросил
прямо на мостовой перед зданием старой церкви, куда уже давно никто не
заглядывал. При помощи лома хулиганы выломали капот вероятно, он проржавел
или хозяин закрепил его проволокой, прежде чем оставить навсегда. Когда я
проходил мимо по противоположной стороне улицы, бандиты, взяв в руки
молотки и какие-то острые предметы, пытались вытащить мотор. У них были
белоснежные зубы, они весело улыбались и показались мне невероятно
здоровыми. Я решил, что они собираются продать мотор старьевщику.
Надо сказать, что я - человек религиозный и всегда был таким. Кое-кто
может подумать, что это имеет значение. Однако все как раз наоборот. К
своему великому отвращению, я понял: вера - нечто вроде рынка ценных бумаг.
(Хотя уж кому-кому, а Богу должно быть известно, что зарплата младшего
преподавателя латиноамериканской литературы не позволяет ему развлекаться
биржевыми операциями.) Есть победители и, естественно, всегда есть
побежденные. Вложив состояние в ненадежные акции, вы рискуете не меньше,
чем отдавая сердце бесполезному божеству.
Мона Сандберг часто приглашает меня на свои приемы "а-ля фуршет". Я не
имею ни малейшего понятия почему; у нас с ней нет никаких иллюзий на
предмет наших отношений. Мы просто знакомые. Правильнее было бы сказать,
что мы относимся друг к другу терпимо.
Тем не менее она пообещала познакомить меня с Карлосом Д'Агостино.
Трудно описать, насколько я был взволнован.
И не только из-за того, что Д'Агостино считается одним из лучших
стилистов нашего времени - место его переводчика по-прежнему оставалось
вакантным; стоило мне представить себе, что я смогу получить эту работу,
стану жить в Венеции и, покинув тоскливые, застойные воды академической
рутины, попаду в бурный поток настоящей литературы... Ну знаете, если
честно, мне даже нехорошо становилось от этой мысли.
Я зашел в "Марборо" и купил всего за три восемьдесят девять прекрасное
издание "Неистового Роланда"[ "Неистовый Роланд" - эпическая поэма,
написанная Лудовико Ариосто, итальянским поэтом (1474-1533). (Здесь и далее
примеч. пер.) ] с рисунками Доре[ Гюстав Доре (1832-1883) - французский
график.], которое намеревался подарить Моне по случаю ее четвертого
развода.
На Семьдесят первой улице, прямо посреди дороги, валялся изувеченный
колпак от колеса. Его сплющили проезжающие грузовики, и в небольшом
углублении в центре образовалась лужица. Глядя на нее, я почему-то подумал
о церемониальной посудине инков, из погребальных пещер в МачуПикчу[
Мачу-Пикчу - крепость и святилище инков XV-XVI веков.], посудине, на
которой проступают какие-то темные пятна, может быть, кровь.
Франклин Ксавьер (я никогда не верил, что это его настоящее имя) был
кошмарным типом, и никто из нас не сомневался, что Мона вышла за него замуж
только из-за его связей с академическими кругами, дающими известные
преимущества. Устав от самого Франклина, академических кругов и всего
прочего, Мона бросила Ксавьера и улетела одному Богу известно почему - в
Миннеаполис, чтобы получить развод. Понятия не имею, сколько времени нужно
там для этого прожить, но в конце концов она вернулась, и ее дом снова
открыл свои двери.
ДАгостино не пришел. Правда, позвонил и извинился.
Я стоял так, что Мона ме
